Лекции Право и экономика для 2 курса магистратура ОЗО

Лекционный материал, ссылки на электронные ресурсы и домашнее задание к семинарским занятиям будут публиковаться на данном блоге согласно академическому расписанию.

В соответствии с расписанием занятий необходимо выполнять указанные задания в рукописном варианте в тетради. В верхнем правом углу каждой страницы необходимо указать ФИО, курс, № группы. Выполненные задания необходимо отсканировать или сфотографировать и прислать на электронную почту: osmandgu@gmail.com в день семинарского занятия не позже 12 ч. 00 мин. Все присланные работы будут проверены и оценены с занесением оценок в групповой журнал.

10 апреля 2020 года.

Лекции для 2 курса ОЗО по курсу "Право и экономика" специальность "Актуальные проблемы гражданского права" магистратура:

Тема 2. Соотношение права и экономики
1. Роль экономики в генезисе права

2. Соотношение права и экономики в различных социальных системах

3.Правовое пространство и правовые коммуникации

1. Роль экономики в генезисе права

Тема соотношения экономического и юридического имеет свою многовековую историю. И хотя господствующие ныне экономические теории охотнее оперируют приемами, родственными скорее естественным наукам, нельзя забывать, что сама возможность исправного функционирования экономического механизма предполагает учет субъектами экономики требований права. Массовое пренебрежение правовыми нормами, пробелы в законодательстве, отсутствие отлаженной судебно-правовой системы приводят к разрушению экономических связей. Сегодня в России это ощущается с особой остротой.

Право, как разновидность социального нормативного регулятора, фактически воздействует на самые различные сферы жизнедеятельности общества, государства и человека. Особое место при этом принадлежит экономике, экономическим отношениям, хозяйственным связям, которые представляют собой своего рода материальную основу производства, воспроизводства духовных, нравственных, политических и иных ценностей общественной жизни.

В процессе генезиса права, если можно так сказать, «участвуют» самые различные факторы материального, социального, духовного, нравственного свойства.

В юридической науке существует множество теорий происхождения права, каждая из которых отстаивает свою первопричину его возникновения. При этом, следует отметить, что право, являясь многоаспектной и многообразной сферой бытия человека, возникло, развивается и функционирует в результате комплекса факторов; экономика – один из них. Наша задача заключается в том, чтобы определить, каким образом экономическая жизнь общества повлияла на возникновение и развитие права.

Термин «экономика» происходит от греческого <…> – что означает искусство ведения домашнего хозяйства. В современном языке под этим термином понимается прежде всего материальная

сфера жизни общества, определенная система хозяйственных отношений.

Экономическая жизнь возникла в отдаленную эпоху первобытного общества, однако точки зрения по этому вопросу расходятся: одни авторы считают, что экономика появляется там и тогда, когда производство материальных благ основывается на свободе хозяйствующих субъектов, когда оно «управляется» такими механизмами, которые основаны на атрибутах рыночного хозяйства: колебаниях рыночных цен, динамике прибылей и убытков и т.п. Другими словами, не может быть экономики, основанной на внеэкономических стимулах рабовладельческого, феодального и раннекапиталистического общества. Другие полагают, что выведение за пределы экономики всех нерыночных отношений крайне спорно, поскольку это не соответствует фактам экономического развития общества.

Научные споры экономистов о содержании понятия «экономика» способствуют более детальному изучению этого сложного общественного явления, определению взаимосвязи между экономической и другими сферами общественного бытия. В рамках нашей проблемы важно общее представление об экономике как такой сфере постоянной деятельности людей, в которой создается богатство для удовлетворения их разнообразных потребностей, при этом под богатством понимается совокупность материальных и культурных благ, которыми располагают люди.

Основоположники марксизма абсолютизировали зависимость права от экономики, от господствующих в обществе производственных отношений, что привело к обеднению, в определенном смысле, понимания и значения права в жизни общества; но с другой стороны, с точки зрения исторической действительности, трудно возражать против важности экономического фактора в возникновении права. История права дает немало подтверждений такому положению.

Например, известно, что неолитическая революция явилась рубежом, делящим всю историю человечества на два способа его существования и воспроизводства – на присваивающую и производящую экономики. По мнению А.Б. Венгерова, этот факт «является также и методологическим ключом к изучению происхождения права».

 «В производящем хозяйстве, – пишет А. Б. Венгеров, – усложняется организация производства... Возникает необходимость регламентировать сельскохозяйственное производство, хранение, распределение и обмен прибавочного продукта и возникающих на этой основе отношений собственности». В самом процессе возникновения, особенностях и свойствах права, довольно явственно ощущается «дыхание» экономических отношений.

Таким образом, развитие производства, общественное разделение труда и его совершенствование, возникновение отношений собственности и обмен произведенными продуктами породили потребность и необходимость в формировании таких социальных норм, которые помимо запретов и обязанностей, предоставляли и обеспечивали возможность выбора решения и действия индивидов.

Под воздействием социально-экономических, политических и иных условий происходит расслоение общества. Люди, поставленные в неравные условия распределения общественного продукта, перестают ощущать справедливость существующего порядка, учащаются нарушения обычаев, закрепляющих такой порядок.

Появляются первые источники писаного права. Их целью была, во-первых, унификация правового регулирования в пределах определенного государства, во-вторых, объявление общеобязательными только тех существовавших ранее обычаев, которые отвечали потребностям изменившегося общественного развития, и, в-третьих, они были призваны служить предупреждением о том, что, выражаясь современным юридическим языком, незнание закона от ответственности не освобождает.

Вместе с тем, представляется чрезмерным преувеличением связывать появление права с рынком, требующим свободы и равенства частных собственников – субъектов обмена. Нельзя согласиться и с тем мнением, что право рождается исключительно в отношениях частной собственности.

В этой связи интересен подход в выделении двух основных путей развития права: там, где господствующее положение занимала государственная собственность (страны Древнего Востока), и в обществах, основанных на частной собственности (европейские государства Древнего мира). В долинах рек Нила, Евфрата, Тигра, Инда, Ганга и на берегу Желтого моря почти одновременно возникают ранние государственные образования с высокоразвитой правовой культурой. Основой общественного существования в этих регионах было естественное и искусственное орошение полей, что обеспечивало увеличение производства продовольственных продуктов. Создание широкой сети каналов и оросительных систем послужило, «с одной стороны, для развития естественных наук и инженерного искусства, а также астрономии, математики и геометрии, с другой – для создания более совершенной юридической техники – этого инженерного искусства общественной жизни, необходимого для регулирования общественных отношений в процессе коллективного производства благ для всех членов общества».

Так, для поддержания систем искусственного орошения требовался добросовестный труд земледельца, для этого, а также для справедливого способа разрешения конфликтов и создавались многие правовые предписания. Об этом свидетельствует, например, древневавилонский памятник права – Законы Хаммурапи: «§ 53. Если крестьянин во время ухода за своим полем не будет следить за траншеей и допустит образование в ней отверстия, через которое вода уйдет из траншеи, то этот крестьянин должен компенсировать испорченный им урожай».

Земля и построенные на ней оросительные сооружения, являясь важнейшим объектом собственности, формально принадлежали богоподобным правителям: фараонам, царям, номархам и др., фактически же существовало несколько видов земельных владений: государственное, храмовое, общинное и частное. При этом социальную базу древневосточных государств составляла прежде всего сельская община – ей отводилась роль основного производителя материальных благ. Существуют небезосновательные версии того, что причиной создания правовых источников этих цивилизаций являлась необходимость в юридической защите социально-экономических устоев общества.

Устанавливая предельный процент денежного займа, ограничивая произвол со стороны государственных чиновников по отношению к рядовому общиннику, царская власть таким образом восстанавливала, в определенном смысле, социальную справедливость и обеспечивала податные и военные интересы государства. На наш взгляд, аналогичная защита социально-экономических интересов государства нашла свое отражение и в правовом памятнике Древней Руси – «Русской Правде», поскольку община (вервь) и на Руси выполняла роль основной социально-экономической единицы. 

В научной литературе отмечено, что в древних обществах, где в большей степени господствовала государственная собственность и как производная от нее – общинная, правовые источники носили зачастую казуальный характер или представляли собой свод установлений монарха. Несколько иным содержанием были наполнены правовые предписания в обществах, основанных на частной собственности.

Господство частной собственности означает необходимость юридического закрепления равенства собственников и требует более формализованных нормативно-правовых предписаний. Так, благодаря установившемуся формулярному процессу в римском праве экономические отношения получили надежную защиту. Процесс судоговорения, отторжения собственности или приобретения имущества в собственность был связан не с социально-имущественным положением того или иного собственника, а с правильностью соблюдения правовой процедуры. Эти правовые предписания отличались такой точной разработкой всех существенных правовых отношений товаровладельцев, что продолжают до сих пор оставаться основой для гражданского и торгового законодательства.

Идеи социально-экономического равенства и справедливости, нашедшие свое отражение в официальных правовых источниках древности, имеют своим источником принцип эквивалентности, возникший при обменных отношениях. Вступая в обменные отношения, люди рассматривали обмениваемые продукты своей деятельности и услуги как равноценные, при этом «формировались ... представления об эквивалентности и стандартах того, что являлось эквивалентом».

Понятие эквивалентности у разных народов и на различных этапах развития было неодинаковым. В этом смысле самым древним обычаем, приобретшим значение правового, был обычай талиона: равное за равное – жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб. Позже практически у всех народов мира долгое время существовал обычай кровной мести. В период раннегосударственного развития этот обычай вошел в противоречие с социально-экономическими и военными интересами государства, поскольку мог привести и приводил к потере налогоплательщиков и защитников государства. «Русская Правда», как и многие другие первые писаные источники права, сначала ограничивала круг родственников, имеющих право кровной мести (Краткая Редакция), а затем запретила это право, установив вместо него штраф (Пространная Редакция).

Примирение сторон было бы невозможным, если бы штраф не рассматривался в качестве эквивалента, по значимости равного нарушению интересов противной стороны. Таким образом, государственная власть вынуждена была создавать систему наказаний в виде штрафов, телесных наказаний, лишения жизни и др., исходя из принципа социальной справедливости, корни которого, по нашему мнению, уходили в обменные отношения.

Замкнутость феодальных владений и переход к натуральному хозяйству создали новые представления о социальной и экономической справедливости. Одной из важных черт этого периода было привилегированное положение феодала и угнетенное положение зависимых крестьян. Вместе с тем, другой важной чертой средневекового общества была экономическая и политическая взаимозависимость всех его членов. Поэтому, с одной стороны, феодальное право характеризовалось произволом со стороны владельца феода, а с другой – взаимозависимостью между феодалами и крестьянами, способствовавшей до некоторой степени преодолению трудностей, обусловленных правовой незащищенностью крестьян.

Обмен стал затруднен, поскольку участники экономической жизни – крестьяне – перестали быть лично свободными. Феодал, используя методы внеэкономического принуждения, находил другие способы получения произведенного крестьянином продукта, например, путем оброка. В то же время феодал всецело зависел от экономической эффективности своего владения, и в силу этого между ним и крестьянином возникала взаимная зависимость. Крестьяне, оказывая коллективное давление на своих господ, добивались определенного облегчения своего положения. Следует отметить, что основным источником права этого периода был феодальный обычай, причем, имеющий ограниченное территориальное распространение в силу замкнутости феодальных владений, а также местных особенностей.

Возникновение и рост средневековых городов способствовали, с одной стороны, разрушению феодального натурального хозяйства, а с другой стороны – появлению городского и торгового права. Города дали новый способ производства и новый способ распределения. Городской житель существенно отличался от непосредственного производителя в феодальном владении. Независимо от природы возникновения того или иного города острой потребностью была для горожан личная свобода. Она проистекала из самой сущности самостоятельного товарного производства, которое не может нормально функционировать без свободы товаропроизводителя в распоряжении своей личностью, временем, имуществом.

Итогом коммунальной борьбы средневековых городов было полное освобождение от феодальной зависимости и создание системы городского самоуправления – коммун, наделенных правом издавать правовые предписания, регулирующие городскую жизнь. Развитие городского мелкотоварного производства способствовало разрушению устоев натурального хозяйства феодальных владений. Ремесленному производству и торговле мешали границы многочисленных феодальных владений, на которых подчас устанавливались различные провозные пошлины, правила торговли, меры веса и длины и т.д. Создание единого экономического пространства превращается в политическую задачу, стоящую перед государственной властью раздробленных феодальных государств.

В странах Западной Европы появляются первые кодификации феодального права, например: Ломбардский сборник (XII в.), выработанный в судах Милана и в других североитальянских городах; Великие кутюмы Нормандии (XIII в.) и Кутюмы Бовези (XIII в.) во Франции; немецкие кодификации – Саксонское зерцало и Швабское зерцало и др. Сборники фиксировали местные обычаи, давали им толкование и способствовали единообразному их применению. На Руси первым опытом кодификации является Судебник 1497 года, задачей которого было унифицировать деятельность органов феодальной юстиции в условиях развития Московского централизованного государства.

Несмотря на большую кодификационную работу феодальное право не могло удовлетворить развивающиеся экономические отношения. Римское право, возникшее в условиях развитого товарного производства, господства частной собственности и высокой юридической культуры, было своего рода находкой для развивающегося мелкотоварного производства, вместе с тем, дуализм обычного и римского права открывал неограниченные возможности для судебного и административного произвола.

Несколько по-иному складывалась правовая ситуация в Англии. Норманское завоевание (1066 г.) не только повлияло на дальнейшее социально-экономическое и политическое развитие страны, но и произвело революцию в праве. Английский феодализм существенно отличался от феодализма, господствовавшего в континентальной Европе. Норманская королевская власть создала систему прямой зависимости феодалов от короля, избежав тем самым обособленности феодальных владений. В интересы королевской власти входило вмешательство в правосудие. Таким образом, в противовес местным обычаям «общее право – право английское и общее для всей Англии – было создано исключительно королевскими судами».

Но королевские суды не могли успевать за потребностями социально-экономического и политического развития английского общества. Соперником общего права становится право справедливости, которое изначально представляло собой вмешательство короля, по просьбе истца, в решения, вынесенные королевскими судами, «чтобы оказать милосердие по совести и по существу», а затем являло собой дополнения или коррективы к правовым принципам, применяемым королевскими судами.

Рецепция римского права в континентальной Европе, становление права справедливости в Англии были вызваны к жизни, на наш взгляд, появлением раннекапиталистических отношений, нуждающихся не только в новом уровне правового регулирования, но и в новом идеологическом обосновании.

Общеизвестно, что господствующей идеологией периода становления и расцвета феодальных отношений в Западной Европе являлось христианское учение, которое в своей основе было враждебно к богатству, к извлечению прибыли, а самое главное, отвергало самостоятельность жизнедеятельности человека, подчеркивая его зависимость от провидения Божьего. Нормативно-правовые установления в светском праве зачастую переплетались с религиозными догмами, а в каноническом праве полностью исходили из основ христианского учения.

Идеологическое обоснование развивающиеся экономические отношения нашли в эпоху Реформации. Безусловно, капитализм как хозяйственная система не явился продуктом Реформации, но «реформаторская» вера больше, чем другие исповедания, способствовала развитию «капиталистического духа». Как это отразилось на праве? Прежде всего Реформация сделала первый шаг к установлению рационалистического естественно-правового мышления, которое получило свое теоретическое обоснование в эпоху Просвещения и успешно развивалось в дальнейшем.

Естественное право, речь о котором шла еще в античности, рассматривалось как самостоятельный источник права, основанный на извечно установленном законом порядке и на требованиях справедливости. Основой же рационалистического естественного права становится человеческий разум. «Протест против исторических предрассудков был поднят во имя разума, – писал известный русский теоретик права Г.Ф. Шершеневич, – не примиряющегося с тем, что есть, а диктующим то, что должно быть. Право должно быть преобразовано на началах разума».

Возбуждая в человеке веру в себя, естественно-правовое понимание права придавало человеку смелости. «Во всяком положении народ всегда в силах изменить свои законы, – писал Руссо, – даже самые лучшие...».

Значительно позже теоретик права и признанный лидер школы «естественного возрожденного права» в России П.И. Новгородцев писал, что притязания человека на свободу, равенство, справедливость, любовь являются вечной моральной аксиомой и не нуждаются в эмпирическом обосновании, не зависят от «всяких исторических и социологических предпосылок».

Среди многих идей естественно-правового учения заслуживает наибольшего внимания принцип неотъемлемости прав и свобод человека и равенство людей от природы. Важность утверждения этих принципов в правовом сознании становящегося капиталистического общества бесспорна: во-первых, это было эффективное средство в идеологической борьбе с абсолютизмом, а, во-вторых, разрушало неприкосновенность системы феодальных привилегий. Как известно, буржуа (от нем. бюргер – горожанин) изначально принадлежали к политически бесправному сословию, что существенным образом отражалось на их экономической деятельности. Восстановление социальной и экономической справедливости воплотилось в лозунге «Свобода! Равенство! Братство!» эпохи буржуазных революций.

Понимание свободы исходило не только из личной свободы индивида, но и прежде всего из права собственности, которое требовало правового закрепления и охраны. В Декларации прав человека и гражданина Великой Французской революции 1789 г. утверждается естественное право человека на собственность; право собственности рассматривается в качестве неприкосновенного и священного. Идея равенства, помимо равенства всех перед законом, предполагала равенство возможностей и равенство исходного пункта. Призыв к братству имел глубокие экономические корни. Экономическая деятельность развивающегося капиталистического общества не могла ограничиваться только рамками отдельного государства и поэтому требовала коренных политико-правовых изменений на всех территориях, где имела свой экономический интерес буржуазия. Отсюда космополитизм идей естественного права: «Если естественное право едино, вечно и неизменно, а задача законодателя состоит в приспособлении положительного права к естественному, то не может быть и не должно быть права французского, английского, немецкого. Право только одно – человеческое».

Таким образом, поиск социальной справедливости в складывающихся капиталистических отношениях в противовес отживающим феодальным породил необходимость правового закрепления основных элементов новой экономической системы, таких как экономическая свобода, неприкосновенность собственности и равенство хозяйствующих субъектов. А для подкрепления тезиса о вечности и незыблемости этих правовых установлений наилучшим образом подходили идеи естественно-правового учения.

Исторически именно в эпоху становления капиталистических отношений оформились основные национальные правовые системы, и право, будучи основным элементом правовых систем, превратилось в непременный атрибут общественной жизни, обладающий относительной самостоятельностью. При этом было бы ошибочным полагать, что право прекратило свое развитие; оно развивается и совершенствуется в законодательстве, юридической технике, в правоприменении, в регулировании общественных отношений и т.п.

В свою очередь, экономическая деятельность, приобретя черты рыночной, другими словами, саморегулирующейся и саморазвивающейся сферы общественного бытия, так же, как и право, становится относительно самостоятельной.

2. Соотношение права и экономики в различных социальных системах

Право и экономика не просто соотносятся, а взаимодействуют, взаимовлияют друг на друга. До известной степени (и мы это попытались показать выше) право представляет собой продолжение экономики. В свою очередь, и экономика может существовать и развиваться в той или иной степени как регулируемая и направляемая с помощью государственно-правовых установлений.

Характер и формы взаимодействия права и экономики могут и реально обусловливаются самыми различными факторами.

Прежде чем приступить к анализу соотношения права и экономики в различных социальных системах, необходимо установить основание классификации социальных систем. Длительное время в качестве единственно верного подхода к типологии социальных систем рассматривался марксистский подход, который выделял последовательно сменяющиеся общественно-экономические формации: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую.

Современная отечественная и зарубежная литература «пестрит» различными подходами, классификациями и типологиями социальных систем в истории развития человечества. Мы полагаем, что при анализе проблем соотношения права и экономики в различных социальных системах целесообразным представляется идти по пути их классификации и исследования в зависимости от развития или отсутствия в социуме структур рыночной экономики.

Поэтому в соответствии с данным критерием социальные системы можно подразделить на следующие три группы: 1) социальные системы с рыночной экономикой; 2) системы с плановой, административно-командной экономикой (или системы, в которых полностью или почти полностью отсутствуют элементы рыночной экономики) и 3) социальные системы со смешанной экономикой.

Особенности взаимоотношений права и экономики, пределы государственно-правового вмешательства в экономику в рамках первой группы социальных систем представлены несколькими экономическими теориями. К основным из них относятся теории: «либерализма и свободного рыночного хозяйства» (Ф. Хайек, М. Фридман, Дж. Хикс); «институционализма» (Т. Веблен, Дж. Коммонс, Дж. Гелбрейт) и «регулируемого капитализма» (Р. Харрод, Дж. Кейнс).

Австро-американский экономист и политолог, лауреат Нобелевской премии Ф. Хайек объявлял единственно возможным и рациональным путем развития общества капиталистический путь с его част-ноиндивидуалистическими стимулами при минимальной бездействующей и организующей роли права по отношению к экономике. В самых общих чертах воззрения Ф. Хайека можно свести к сцедую-щим положениям:

• основополагающий принцип заключается в том, что организуя ту или иную область жизнедеятельности, следует максимально опираться на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению;

• не может свобода личная и политическая существовать без свободы экономической; свобода неделима и приложима только к индивидууму; свободное общество есть общество свободных людей;

• сторонники системы «плановой экономики» требуют централизованного управления всей экономической деятельностью, осуществляемой по такому единому плану, где однозначно расписано, как будут «сознательно» использоваться общественные ресурсы, чтобы определенные цели достигались определенным образом, тогда как либералы решительно возражают против замены конкуренции координацией сверху: конкуренция позволяет координировать деятельность внутренним образом, избегая насильственного вмешательства и дает шанс индивиду принимать самостоятельные экономические решения;

• планирование и конкуренция совместимы только в том случае, когда первое способствует конкуренции, а не действует против нее;

• система, основанная на конкуренции, нуждается в разумно сконструированном и непрерывно совершенствуемом правовом механизме, вместе с тем, существуют области, в которых никакие правовые установления не могут создать условий для функционирования частной собственности и конкуренции. Люди стихийно вырабатывают правила поведения, институты собственности, контракта, обмена, юридические нормы и законы, никакое государство не может заменить в данном отношении свободного выбора людей;

• государство должно ограничиваться установлениями общих правил, способствующих развитию конкуренции, законодательство должно быть специально сконструировано для охраны и развития конкуренции;

• формальное равенство перед законом несовместимо с любыми действиями государства, нацеленными на обеспечение материального равенства различных людей, и всякий политический курс, основанный на идее справедливого распределения, однозначно ведет к разрушению правозаконности.

Подобное взаимоотношение между правом и экономикой было характерно для многих стран Европы и Америки до экономического кризиса 1929-1933 гг., когда функционирование экономики в большей степени основывалось на спонтанных процессах, нежели на каких-либо организующих, в том числе правовых.

Одним из направлений экономической теории первой трети XX в. явилась концепция институционализма.

Название концепции (от лат. institutum – установление, устройство, учреждение) выражает намерение авторов дать системный анализ процессов и явлений, называемых ими институтами. Общим для представителей институционализма являются практические рекомендации «социального контроля» над рыночной экономикой.

Автор социально-психологического институционализма американец Т. Веблен[5] считал основой экономики хозяйственное поведение людей, подчиняющихся определенным психологическим мотивациям. В истории человечества он выделяет несколько стадий: на ранних стадиях социальные институты только зарождались, а социальное регулирование осуществлялось на уровне инстинктов; на последующих стадиях инстинкты развиваются и имеют основополагающее значение.

Социально-правовую разновидность институционализма возглавил американский ученый Дж. Коммонс. В экономических отношениях Дж. Коммонс отводил решающую роль юридической стороне, правовым отношениям, утверждал примат права над экономикой. В центре внимания Дж. Коммонса находится знаменитая теория сделок. Так, например, величину стоимости он связывал не с процессом производства, а с юридической процедурой: стоимость в его трактовке определяется соглашением сторон (сделкой). Изучая судебную практику по экономическим спорам, Дж. Коммонс сделал вывод, что независимое правосудие с помощью решений по конкретным делам может осуществлять контроль над экономикой. Дж. Коммонс также полагал, что с помощью сделки, то есть юридического соглашения, можно уладить любое противоречие.

Основная идея концепции Дж. Коммонса состоит в том, что государство должно осуществлять контроль и регулирование рыночной экономики. По мнению автора, прежде всего законодательная деятельность государства, работа правительственных комиссий способны уладить возникающие экономические противоречия.

В период «великой депрессии» некоторые идеи институционалистов были взяты на вооружение государственными деятелями. Общеизвестно, что «новый курс» Ф. Рузвельта – президента США имел в своей основе учения институционалистов. Суть мероприятий «нового курса» заключалась в следующем:

восстановление национальной промышленности (установление правил, регулирующих условия конкурентности, занятости и найма, защиты потребителей, установление форм налогообложения и другие меры, связанные с увеличением общественных работ);

регулирование сельского хозяйства (сокращение посевных площадей и поголовья скота в целях поддержания цен на сельскохозяйственную продукцию, рефинансирование фермерской задолженности государству);

банковская реформа (разъединение инвестиционных и коммерческих банков, создание федеральной страховой корпорации по страхованию вкладов), усиление контроля над банками;

контроль над выпуском акций, запрет на манипуляции с ценными бумагами, ежегодная отчетность;

налоговая политика, в основе которой – «справедливое распределение национального дохода» (введение прогрессивного налога на доходы);

введение «справедливых» условий труда (отмена детского труда, введение минимальной заработной платы, максимальной рабочей недели);

массированные государственные инвестиции в жилищное строительство, коммунальные сооружения и транспорт.

Таким образом, с помощью правовых установлений происходило сглаживание социально-экономических противоречий в период величайшего мирового кризиса. Но природа и практика развития рыночной экономики не могли долго мириться с подобным государственно-правовым вмешательством в экономическую жизнь, и с конца 30-х годов получает свое распространение теория «регулируемого капитализма», или «кейнсианства» (по имени основоположника этого учения английского ученого-экономиста Дж. Кейнса).

Доминированию кейнсианства способствовало и то, что данное учение оказалось более реалистичным, особенно в послевоенный период, когда на базе высоких темпов экономического развития сложился своеобразный социальный консенсус представителей частного капитала, средних слоев и высокооплачиваемых рабочих.

Дж. Кейнс не только поддержал идею правительственных расходов на экономические нужды, но и выступил за государственную поддержку инвестиций в сфере транспорта, строительства жилья, коммуникаций и т.д. Основная идея учения заключалась в следующем: капитализм является во многих отношениях весьма неблагополучным строем, но если им «разумно управлять», он может достичь большей эффективности в достижении экономических целей, чем любая из существовавших до сих пор альтернативных систем.

Времена автоматической саморегуляции капитализма ушли в прошлое, и государственное воздействие является непременным спутником здоровой рыночной экономики. «Нашей конечной задачей, – писал Дж. Кейнс, – является выбор тех переменных, которые могут находиться под сознательным контролем или управлением центральной власти в той реальной системе, в которой мы живем».

Дж. Кейнс сформулировал практическую программу, в которой большое внимание уделил методам государственно-правового вмешательства в экономику: важнейшим объектом регулирования должен стать эффективный спрос, и в первую очередь наиболее важный его компонент – инвестиции. Привлечь инвестиции можно, во-первых, за счет понижения ставки процента за кредиты (Дж. Кейнс полагал, что с помощью государственного вмешательства, посредством законодательства, на денежном рынке можно регулировать ставку процента), во-вторых, за счет активного финансирования, кредитования частных предпринимателей и, в-третьих, благодаря государственной бюджетной политике.

Теория Дж. Кейнса, конечно же, несла на себе печать 30-х годов и была направлена на спасение капиталистических рыночных отношений, что, собственно, автор и не скрывал: «...Хотя расширение функций правительства в связи с задачей координации склонности к потреблению и побуждение инвестировать показалось бы публицисту XIX века или современному американскому финансисту ужасающим покушением на основы индивидуализма, я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство избежать полного разрушения существующих экономических форм и как условие для успешного функционирования личной инициативы».

Социальная система с административно-командной экономикой начала утверждаться в Советской России и впоследствии охватила все страны так называемого социалистического лагеря. Справедливо отметил В.В. Лазарев уязвимость взглядов советских юристов на соотношение права и экономики в претензиях на принципиально иной характер этого соотношения. «В таком случае, – пишет В.В. Лазарев, – напрашивался вывод (которого, разумеется никто не делал), что наше государство и право, или наша экономика представляют собой нечто иное, нежели экономика, государство и право в общепринятом их значении».

Общая схема соотношения права и экономики выглядела следующим образом: право есть концентрированное выражение политики, политика – концентрированное выражение экономики.

Уместно будет обозначить более детально основные моменты соотношения права и экономики в рамках административно-командной системы. В последние годы многие отечественные и зарубежные правоведы и экономисты в своих работах попытались дать ее обобщенную характеристику:

господствовала государственная собственность (все экономические ресурсы находились в государственной собственности, государственная монополизация экономики) над всеми другими формами собственности; 

отсутствовала самостоятельность хозяйствующих субъектов, что влекло за собой производство товаров, не пользующихся спросом, замораживание капитальных вложений и нежелание внедрять новейшие технологии;

экономические процессы управлялись преимущественно командно-административными методами без учета объективных экономических законов – прямое государственно-правовое вмешательство;

нормативные акты не допускали эксплуатацию человека человеком, но они фактически устанавливали эксплуатацию человека государством;

в соответствии с господствовавшими идеологическими установками задача определения объема и структуры продукции считалась слишком серьезной, чтобы передать ее решение самим непосредственным производителям;

план объявлялся законом; принудительное монопольное производство и принудительное распределение исключало свободные рыночные отношения между отдельными хозяйствами;

чрезмерная централизация управления экономикой неизбежно приводила к бюрократизации и разбуханию государственного аппарата;

отличительной особенностью распределения материальных благ и услуг являлось привилегированное положение партийно-государственной элиты.

Таким образом право, воздействуя на экономику, не только не улучшало ее функционирование, а наоборот затрудняло. Положенный в основу правопонимания тезис о подчиненности права государству придал процессу правотворчества более субъективный характер. Очень часто нормативно-правовые акты противоречили друг другу, именно поэтому сложилась практика игнорирования законов – они стали подменяться прямыми указаниями чиновников.

Однако административно-командная система, оставаясь на позициях пренебрежения экономическими законами, создала систему социальных гарантий (которые с большим успехом имплантировал и капитализм): пенсионное обеспечение, бесплатное образование и здравоохранение, система социальных пособий и выплат и др. Социальная защищенность граждан создавала видимость всеобщего благополучия, социального равенства и справедливости. Но справедливость данной системы нарушалась на стадии распределения, поскольку фактически это выглядело как перераспределение в пользу государства.

Социальные системы со смешанной экономикой получили свое распространение в середине XX в. Они отражают реальные изменения в социально-экономической жизни и связаны прежде всего с усилением роли государства в экономике. На сегодняшний день, пожалуй, ни одна страна в мире не располагает экономикой в классическом рыночном варианте, либо характеризуется полным отсутствием рыночных отношений. За годы существования «капитализма» и «социализма», рыночной экономики и административно-командной системы произошло выделение наиболее функциональных и жизненно необходимых элементов перечисленных социально-экономических систем, которые оказалось возможным сочетать в тех или иных вариациях в рамках одной системы.

Основной чертой социальных систем со смешанной экономикой является распределение большей части ресурсов при помощи торговых сделок (то есть в рыночных отношениях), но при существенной роли государственных органов власти и управления, которые:

• определяют правовую основу владения собственностью и функционирования рынков, регулируют экономическое поведение, устанавливая подробные правила деятельности предприятий;

• покупают и производят товары и услуги, такие, как оборона, образование, дороги и т.д.;

• осуществляют социальное обеспечение граждан;

• финансируют себя посредством налогов и займов, таким образом влияя на цены, процентные ставки и производство;

• осуществляют контроль за налогами и государственными расходами и реализуют компетенцию по контролю за количеством денег в экономике, и тем самым вносят коррективы в колебания экономического цикла.

При этом соотношение права и экономики можно определить следующим образом: право, учитывая объективные законы экономики, стремится с помощью нормативных установок восстановить социальную и экономическую справедливость в обществе. Целью правового регулирования является достойное существование всех членов общества, право – это средство в достижении социального компромисса. Динамичное же развитие экономических отношений влияет на изменения правовой базы, корректируя ее и изменяя.

«Реально в разных странах и регионах складываются различные модели смешанной экономики. Они отличаются друг от друга своими «национальными коэффициентами смешения» рынка и государственного регулирования, капитала и социальности, экономической и постэкономической сторон... Более того, смешанная экономика, как правило, есть «структура с доминантой», где доминировать может та или иная сторона в вышеперечисленных парах. Можно поэтому утверждать, что западные модели смешанной экономики – это во многом модели «смешанного капитализма», в отношении китайской модели может быть использована формула «смешанной экономики социалистического типа». Главное для смешанной экономики состоит в том, чтобы возможности воспроизводства и развития имелись у каждого элемента ее структуры и чтобы каждый из них обладал реальным весом в экономической системе».

В качестве примера следует привести современные социальные системы Швеции, Японии, США и др.

Шведская система отличается энергичным правовым воздействием на экономику в целях экономической стабильности и перераспределения доходов в пользу наименее обеспеченных слоев населения. Основой шведской системы является социальная политика, ее успешное проведение обусловлено высоким уровнем налогообложения (более 50 процентов валового национального продукта). Государство, выступая равноправным хозяйствующим субъектом, берет на себя функции обеспечения высокого уровня жизни населения.

Своеобразием Японии является, во-первых, планирование и координация деятельности правительства и частного сектора, при этом планирование носит исключительно рекомендательный характер. Во-вторых, при отставании уровня заработной платы от роста производительности труда происходит снижение себестоимости продукции и повышение ее конкурентоспособности на мировом рынке. В-третьих, взаимодействие права и экономики, как, впрочем, и всех других сфер общественной жизни, основывается на высоком уровне развития национального самосознания, коллективизме и глубоком патриотизме.

Американская модель социальной системы дает пример такого соотношения права и экономики, при котором правовое регулирование экономических отношений осуществляется лишь в крайне необходимых случаях: утверждение правил экономической игры, регулирование бизнеса, образования. Экономическая справедливость здесь превалирует над социальной, а задача достижения социального равенства вообще не ставится. Эта система основана на массовой ориентации на достижение личного успеха.

Существует достаточно оснований для утверждения, что Россия сегодня представляет собой социальную систему со смешанной экономикой, поскольку становление рыночных отношений происходит на фоне утвердившихся ранее социальных традиций: коллективизма, справедливости и защищенности населения, а также несмотря на признание необходимости создания базы для развития рыночных отношений, одновременно, хотя и непоследовательно, закрепляются позиции государства и как собственника, а значит, субъекта экономических отношений, и как источника основных правил регулирования экономических отношений в обществе вообще.

Подводя итог вышеизложенному, следует отметить, что формы и характер влияния права на экономику могут быть положительными и отрицательными; право может стимулировать, поддерживать эффективное экономическое развитие, но может и тормозить его вплоть до разрушения. Исследуемые нами социальные системы показывают, что нельзя раз и навсегда выбрать одну модель взаимодействия права и экономики, не считаясь при этом с меняющимися внутренними и внешними факторами.

Особенности соотношения права и экономики в различных социальных системах выражаются в тех юридических методах, средствах, режимах, которые свойственны данному соотношению права и экономики.

Как представляется, для обществ с плановой, административно-командной экономикой прежде всего характерно централизованное регулирование «сверху донизу», которое осуществляется на императивных началах.

Для обществ с рыночной экономикой прежде всего свойствен метод децентрализованного регулирования, на ход и процесс которого во многом оказывают влияние сами экономические агенты путем заключения договоров, совершения односторонних правомерных юридических действий.

Для обществ со смешанной экономикой характерна комбинация первого и второго метода, соотношение между которыми имеет своеобразие применительно к каждой конкретной стране с такой экономикой.

Кроме того, здесь необходимо заметить, что соотношение права и экономики в различных исторических социальных моделях характеризуется масштабом и доминированием тех или иных общеправовых средств, таких, как дозволения, запрет, отношение к формуле «разрешено все, что не запрещено». Разрешительный тип регулирования характерен для юридической ответственности во всех областях права. Этот тип регулирования является доминирующим при тоталитарном режиме власти, в то же время разрешительное регулирование отдельных экономических отношений применяется и в условиях рыночной экономики. Такое регулирование наиболее характерно для отношений, складывающихся в тех сферах экономической деятельности, где либо высок риск неконтролируемого использования применяемых технологий или выхода из под контроля технологических процессов (производство ядовитых и радиоактивных веществ и приборов, их содержащих, производство оружия и атомной энергии), либо велика общественная значимость данных сфер, например, с точки зрения обеспечения физического и нравственного здоровья населения (производство лекарств, спирта, ликеро-водочных изделий, а также рекламы и др.). Практической формой разрешительного регулирования являются как общие правовые нормы, так и специальные технические, медицинские, экологические стандарты, различного рода сертификаты и лицензии.

Отметим еще одно необходимое в данном случае обстоятельство. Помимо вышеназванных особенностей соотношения права и экономики, в различных исторически конкретных общественно-хозяйственных системах складываются несовпадающие комбинации экономических и внеэкономических методов правового регулирования экономических процессов.

Основным критерием различения административных и экономических методов участия государства в экономике служит их отношение к экономическому интересу субъектов рынка и свободному экономическому выбору. Отметим, что правовые экономические методы, с формальной точки зрения, также обладают силой общеобязательности для экономических агентов.

Например, колоссальный по своим масштабам и последствиям процесс коллективизации крестьянства в конце 20-х – начале 30-х годов в СССР (в этот период в СССР почти в чистом виде существовал тип плановой, административно-командной экономики) преследовал не только социальные, политико-идеологические цели. Реализацию, в данном случае, экономических целей государство осуществляло правовыми внеэкономическими методами.

Примером правового экономического метода может служить установление правовых запретов, например, на недобросовестную конкуренцию и на установление монополии в отдельных отраслях промышленности.

Право является неотъемлемым элементом в любой социальной системе. Во всех социальных системах право, наряду с традиционными функциями обеспечения общественного порядка и организации обороны страны, решает такие экономические вопросы, как организация денежного обращения, сбор налогов, строительство дорог, мостов, учебных, медицинских учреждений и др. В рыночной экономике государство и право освобождаются от несвойственных им функций, право обращает внимание на то, без чего не может существовать общество и чего избегает частный сектор. Переход от одной социально-экономической системы к другой, как правило, занимает длительный отрезок времени, подчиняясь объективным закономерностям общественного экономического развития.

Однако, новейшая история дала нам уникальные примеры, когда в одно целое объединяются принципиально различные экономические системы. Имеется в виду объединение двух государств – ФРГ и ГДР. Бывшая ГДР с ее административно-плановой системой и неконкурентоспособным производством была интегрирована в рыночное пространство ФРГ, и при этом доминирующим стимулятором в объединении двух различных экономических систем явилось именно право. Насколько трудной и дорогостоящей была задача «вживления» бывшей ГДР в рыночную экономику ФРГ, свидетельствуют следующие факты: промышленное производство в стране уже в 1991 году упало на 50%, уровень жизни снизился на 20%, сумма расходов на социальное обеспечение восточных немцев составила половину валового внутреннего продукта ГДР, что составляло от 2 до 3 тыс. долларов на душу населения. Пришлось пойти на такой непривычный для бюджетной политики ФРГ шаг, как временное повышение налогов: вводилась дополнительная ставка на подоходный налог, на налог с корпораций, увеличивался налог на потребление. При этом экономика ГДР, одной из самых благополучных стран социалистического лагеря, оказалась в глубоком кризисе. Несмотря на то, что переход от плановой к рыночной экономике осуществлялся на серьезной финансовой и юридической основе, в стабильном «правовом пространстве» ФРГ, этот процесс занял довольно значительное время. Опыт ГДР наглядно продемонстрировал, что недостаточно иметь готовую экономическую модель и мощную финансовую поддержку, необходимо создать условия и инструментарий (в данном конкретном обществе) – институты собственности, правовой защиты, налоговое законодательство и др., для их эффективной работы.

Особенностью всех экономических реформ в России, а также нынешнего переходного периода является то, что для нее всегда была характерна сильная власть государства в экономике: государство всегда было крупнейшим собственником средств производства и непроизводственных фондов (накануне первой русской революции 38 % всей земельной площади принадлежало государству), крупнейшим инвестором капитала в производственную сферу. В советский период развития эта роль государства была абсолютизирована, и это во многом определяет специфику настоящего момента для российской экономики.

3. Правовое пространство и правовые коммуникации

В настоящее время в политико-правовом лексиконе часто используется понятие «правовое пространство». Если еще несколько лет назад оно употреблялось в текстах политической публицистики только как понятие, в основе которого находилась яркая метафора (пространство), то в последнее время данное словосочетание перекочевало в нормативные тексты. Так, в статье 3.1 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) органов и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» говорится уже об ответственности органов государственной власти субъектов РФ за принятие нормативных актов, противоречащих Конституции Российской Федерации и федеральным законам, повлекших угрозу «единству правового и экономического пространства Российской Федерации». Также необходимо отметить, что в развитие этой идеи издан ряд правовых актов органов федеральной власти. Таким образом словосочетание «правовое пространство» стало правовым понятием (термином), что требует теоретического анализа его содержания.

Представляется, что понятие «правовое пространство» образовано по аналогии с понятием экономического пространства, использованным в статье 8 Конституции России. Понятие экономического пространства было употреблено в нормативном тексте еще задолго до принятия Конституции. Юридические гарантии единства экономического пространства были установлены Указом Президента РСФСР о едином экономическом пространстве РСФСР от 12 декабря 1991 г., согласно которому должны признаваться недействительными акты органов государственной власти и управления, решения должностных лиц, ограничивающие движение товаров, работ и услуг на внутреннем рынке страны.

Нужно подчеркнуть, что вообще склонность к выработке политико-правовых неологизмов просматривается именно в переломные исторические периоды. Не все они удачны, можно вспомнить, например, конструкцию «суверенитета личности», так и не вошедшую в арсенал терминологии политико-правовых наук. Любопытны с этой точки зрения также методические приемы, на основе которых зарождаются новые юридические конструкции. Обычно берется устоявшееся понятие и к нему прибавляется определение, соответствующее новым политическим потребностям. Причем добавленное определение обычно имеет гораздо большее значение, чем само базовое понятие. Так, «революционная законность» понималась все же как антипод формальной «законности», а теория «советского права» утверждала, что это право вообще находится в стадии отмирания. Конечно, такое отрицание отрицания вряд ли было продуктивно для построения эффективной правовой системы, однако свою идеологическую нагрузку оно выполняло.

По похожему клише были образованы понятия экономического и правового пространства. Вместе с тем необходимо отметить, что здесь конструкции сложнее. Дело в том, что категория «правовое пространство» была введена не для решения каких-либо теоретических проблем. Обычно данный процесс происходит в науке, если возникает необходимость обозначения нового явления, в том числе и для обобщения группы каких-либо явлений. Так, сейчас вводится новая категория «правовая жизнь», вокруг которой идет оживленная дискуссия в научных изданиях.

Представляется, что категории «правовое пространство» и «экономическое пространство» были введены в юридический оборот для достижения сугубо прагматических целей. И здесь нужно обратить внимание на оператор, который постоянно употребляется с данными категориями – «единство». Думается, что функциональным стержнем указанных конструкций являются именно обозначения проблемы единства указанных пространств как насущной политической задачи. Действительно, о проблеме «единства экономического пространства» начали говорить в момент развала СССР и связанного с этим экономического коллапса. В это время именно экономические проблемы были наиболее сложными. Политические проблемы проявились через два года, и это был подходящий момент для перехода к категории единства политического пространства. Вместе с тем, политический кризис не имел таких одномоментных циклов. Проблема в основном была решена в октябре 1993 года в «центре», регионы в целом молчаливо исполнили волю центральной власти, и политический кризис не имел пространственных характеристик. Поэтому категория «единство политического пространства» осталась невостребованной, поскольку такое пространство, в основном осталось ненарушенным (исключение – Чеченская республика).

К концу 90-х годов ХХ века после многочисленных попыток укрепления единства экономического пространства, совершенствования экономической системы, было обращено внимание, что наиболее эффективным рычагом здесь может послужить право. То есть был сделан любопытный переход от марксистского взгляда на развитие общества, когда в основу его ставились материальные (экономические) рычаги, к иным методологическим подходам, где основная ставка делается на такое надстроечное явление, как право. Было издано несколько указов Президента, в которых объявлялось о начале проведения правовой реформы. Об удручающем состоянии правовой системы говорили многие видные специалисты, нужда в ее капитальном ремонте была очевидна. Однако создать эффективный план производства таких работ одновременно во многих направлениях очень сложно. Еще сложнее провести его в жизнь в условиях экономического кризиса, постоянных политических скандалов, неустоявшихся федеративных отношений, перманентных внешнеполитических проблем. Поэтому был взят курс на укрепление властной вертикали. Наилучшей идеологической поддержкой политическому курсу был тезис «об укреплении единства правового пространства страны».

Конечно, проблемы противоречия нормативных правовых актов субъектов федерации федеральным существовали, это крест, который несут все федеративные государства, однако вряд ли кто смог бы доказать, что они действительно наиболее опасны для целостности страны. Все противоречивые записи в конституциях республик, входящих в Российскую Федерацию, были сделаны в начале 90-х годов и отражали первоначальный, во многом анархичный период развития новой государственности. Согласно же Конституции 1993 г., все эти положения являются изначально ничтожными, поэтому проблема потеряла острополитическое значение, а стала делом юридической техники. По крайней мере, ни один суд, ни один «силовой» орган власти не собирался отстаивать эти положения. Однако под флагом борьбы за «единое правовое пространство» была развернута широкомасштабная политическая кампания, в итоге которой страна оказалась поделенной на семь федеральных округов с довольно разросшимся аппаратов государственных служащих. Были внесены дополнения и изменения в ряд федеральных законов, созданы новые механизмы контроля регионального нормотворчества. Так, органы Министерства юстиции получили право вести реестр нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, а также проводить их юридическую экспертизу. Кроме того, была создана система ответственности органов государственной власти субъектов федерации за принятие нормативных актов противоречащих федеральным. В целом можно сказать, что эти меры действительно укрепили вертикаль исполнительной власти, внесли элементы организации, дисциплины, системности в процесс их функционирования.

Вместе с тем, проблема единства правового пространства вряд ли может считаться окончательно решенной. Здесь нужно обратить внимание на то, что редкие теоретические работы, в которых анализировалась категория «правовое пространство», почти однозначно связывали ее с пространственно-территориальной составляющей, т. е. понятие «пространство» интерпретировалось прежде всего как «территориальные пределы функционирования государственной власти». И.Н. Барциц в статье «Правовое пространство: основные признаки и закономерности развития» пишет: «Процессы формирования правового пространства непосредственно обусловлены процессами развития государственности. Эта взаимосвязь обуславливает перенос ряда основных характеристик государственного пространства в категории, характеризующие правовое пространство». Что же это за характеристики? Автор статьи их перечисляет:

- суверенитет Российского государства над всей его территорией;

- непрерывность, однородность и целостность правового пространства;

- территориальная ограниченность;

- системно-структурный характер;

- внутреннее единство правового пространства;

- внешнее единство (единство в международно-правовых отношениях);

- преемственность при формировании правового пространства государства.

В заключение статьи делается вывод о том, что «стабилизация взаимоотношений в системе Российская Федерация – субъекты федерации возможна при юридически тщательном закреплении процедур поддержания единства и единообразия в содержании нормативных правовых актов, так и механизмов преодоления разногласий и разрешения споров между органами государственной власти». С данным выводом, конечно, нужно согласиться, однако трудно согласиться с тем, что принцип (требование) единства правового пространства связан только с территориальной (пространственной) основой государства и наиболее весомо проявляется в отношениях «федерация – субъекты федерации». Федеративные отношения, конечно, важный элемент государственности, но не всегда самый конфликтный и уж, конечно, не единственный. И даже если иметь в виду только федеративный аспект «правового пространства», все равно проблему нужно ставить гораздо шире. Вот что говорит о проблеме регулирования федеративных отношений депутат Государственной Думы, председатель депутатской группы «Регионы России» О.В. Морозов: «Нельзя хаотично, неконцептуально, один от другого принимать законы, полагая, что тем самым регулируем эти отношения. Мы их не регулируем, а в некоторых случаях даже усугубляем те противоречия, которые заложены в их природе, потому что это может быть частью какого-то осмысленного, единого, согласованного в главном, между политическими элитами плана, либо всякое вмешательство, всякое хаотическое решение этих проблем будет только усугублять кризис федеративных отношений в России». Таким образом, интерпретация «единства правового пространства», как формального соответствия нормативных правовых актов двух уровней выглядит довольно ограниченной. Думается, что указанная категория обладает большим внутренним содержанием, однако нуждается в серьезном осмыслении.

Нетрудно заметить, что категория «правовое пространство» конкурирует с традиционной категорией теории права – «правовая система». Под национальной правовой системой обычно понимается конкретно-историческая совокупность права (законодательства), юридической практики и господствующей идеологии отдельной страны (государства). В работах, анализирующих элементный состав правовой системы, есть расхождения, но обычно в нее включаются следующие составные части:

- система законодательства: отраслевое, вертикальное, и федеральное ее измерения;

 - структура юридических, в том числе правоохранительных ведомств и организаций;

- региональная и местная правовая инфраструктура;

- надзорная и контрольная подсистема;

- система профилактики правонарушений и социальный контроль;

- система правового информирования и правовых коммуникаций;

- организация юридической реабилитации правонарушителей;

- инфраструктура обеспечения прав человека;

- система юридического образования, переподготовки и повышения квалификации кадров;

- «мозговые центры» генезиса, воспроизводства и хранения правовой идеологии (НИИ, центры, фонды, сообщества юристов и т.д.).

Как видно, данный список включает все проявления правового (юридического) в социальной жизни. Кроме того, нужно отметить, что категория «правовая система» упоминается в ст. 15 Конституции России, что делает ее не только доктринальным, но и нормативным понятием.

Как же соотносятся понятия «правовое пространство» и «правовая система»? По нашему мнению, в данном случае речь идет о синонимах. Понятию «единство правового пространства» вполне соответствует понятие «единство правовой системы». Вместе с тем, необходимо отметить, что в языке полной синонимии, как правило, не существует. У каждого понятия есть свои смысловые оттенки. Понятие «правовая система» подчеркивает ее составной характер, различие и неоднородность собранных элементов. «Правовое пространство», в свою очередь, обращает внимание на единство этих элементов, порождающих новое оригинальное явление, имеющее пространственные характеристики. Обычно социальные объекты мы обозначаем не как систему элементов, а как целостное явление, но одно и то же явление, идентичное в содержательном плане, мы можем обозначить двумя понятиями в зависимости от ракурса рассмотрения.

Таким образом, правовое пространство страны – это совокупность правовых средств и явлений, участвующих в регулировании общественных отношений, ограниченная территориальными пределами государственного суверенитета.

Основой правового пространства выступает система национального права (законодательства). Известно, что в системе права достаточно развиты формально субординационные связи, что делает ее иерархизированным образованием. Поскольку в общественные отношения изначально внесено такое свойство, как противоречивость и конфликтность, то регулирующая нормативная система также неминуемо впитывает в себя и отражает спектр этих реальных социальных противоречий. Вместе с тем, система права обладает своей внутренней структурой, т.е. состоит из совокупности элементов, между которыми также происходят конфликты.

Все остальные элементы, входящие в «правовое пространство» являются определенной инфраструктурой системы права, т.е. определенного рода вторичными образованиями. Рассматривая правовое пространство, мы отвлекаемся от исторических, политических, экономических аспектов, которых достаточно много, и анализируем лишь нормативный механизм регуляции поведения субъектов права.

Нужно отметить, что конституционным признаком системы права и, следовательно, правового пространства является единство (непротиворечивость). Нарушения данного единства возможны по многим причинам. Например, политическим (использование инородной правовой системы, как шариатское право), экономическим (невозможность реализации правовой нормы о введении суда присяжных во всех субъектах федерации, вследствие недостаточности материальных ресурсов), культурным (несоответствие правовых требований, обычаям и традициям населения) и юридико-техническим (правовая коллизия). Нужно отметить, что достичь полного единства правового пространства еще ни одному национальному государству не удалось. Однако в государствах со стабильным правопорядком удается добиться ситуации динамического равновесия, когда все конфликты и противоречия снимаются в рамках самой правовой системы, что формально не нарушает единства правового пространства.

Думается, что единство правового пространства можно обеспечить за счет:

ведущей роли конституции как основы законодательства и четкого действия механизмов обеспечивающих эту ее роль:

четкого определения и понимания всеми субъектами правотворчества и правоприменения общих принципов правовой системы;

точного определения положения каждого нормативного акта в системе законодательства;

выработки единых правовых понятий юридических терминов и конструкций для всей системы права;

установления «системной» дисциплины среди нормотворческих органов, не позволяющей выходить за границы своей компетенции и предметов ведения;

эффективной деятельности судебных и иных органов снимающих противоречия и конфликты, возникающие в процессе правового регулирования.

Возвращаясь к проблеме противоречий в системе правового регулирования федеративных отношений, необходимо отметить, что строгая иерархичность правовой системы у нас нарушена дважды: во-первых, наличием в Конституции предметов совместного ведения (ст. 72) к которым отнесены многие элементы системы права, и, во-вторых, положением о том, что нормативно-правовые акты субъектов федерации могут доминировать над актами федерации (ч.6 ст. 76). Таким образом, большой массив правового материала субъектов федерации, подлежащий государственной защите, ограничен в правовом пространстве территорией субъекта. То есть, если признать основным признаком правового пространства территориальную ограниченность, то в этом случае можно говорить о наличии, кроме федерального правового пространства, еще и 89 «правовых пространств» субъектов Российской Федерации. Поэтому думается, что категория «правовое пространство» отражает не столько территориальные аспекты правового регулирования, сколько субъектные и предметно-отраслевые признаки.

То, что законодатель не связывает понятие «правовое пространство» с территориальным признаком, видно еще хотя бы по тому, что в статье 3.1 Федерального закона «Об общих принципах…» единство правового и экономического пространства утверждается наряду с единством территориальной целостности страны. То есть законодатель разделяет эти понятия. Если их соотнести, то можно утверждать, что «правовое пространство» – категория высшей степени абстрактности, отражающая в предельно обобщенном виде совокупность реальных юридических явлений, составляющих один из подмеханизмов функционирования государственной власти.

Таким образом, когда мы говорим о правовом пространстве, то под «пространством» мы понимаем скорее не территориальные пределы государственности, а весь спектр общественных отношений, подвергающихся правовому регулированию.

 Здесь достаточно много проблем, как в территориальном измерении, так и в субъектном. Уже было отмечено, что правовое пространство было разорвано на территории Чеченской республики. Это наиболее яркий и крайний случай. Однако немалую угрозу единству правового пространства несут также ситуации, когда закон не действует в пределах определенной социальной общности или группы. В случае ее компактного проживания это положение переносится и на определенную территорию. Чаще всего это наблюдается в отношении социальных групп со специфическими, ярко выраженными национальными особенностями. В больших городах России уже сложились национальные землячества некоторых кавказских народов, внутри которых действуют иные правила поведения, чем те, которые установлены государством. Такими же особенностями обладают и сообщества цыган.

Также выпадают из общего правового пространства криминализированные группы населения. На данный момент это явление имеет такой размах, что есть все основания говорить о складывании особой уголовной культуры, а Президент России в своем ежегодном послании говорил о «теневой юстиции». Ситуация действительно довольно серьезна, поскольку известны целые государства, которые по существу прекратили свое существование вследствие разрыва правового пространства под напором криминалитета.

Вместе с тем, в число предпосылок единства правового пространства мы относим очень важный элемент, на который необходимо обратить особое внимание. Речь идет о таком явлении, как правовые коммуникации. Сейчас во многих отраслях гуманитарных наук наблюдается определенный интерес к так называемому коммуникативному подходу к исследованию социальных явлений, который пришел на смену увлечению информационно-кибернетической методологией. Под социальной коммуникацией обычно понимают общение, обмен мыслями, сведениями, идеями и т.д., передача той или иной информации от сознания к сознанию посредством знаков, зафиксированных на материальных носителях. Так как этот процесс возможен только между людьми, то коммуникация представляет собой социальный процесс, несущий на себе отпечаток социальной структуры и выполняющий общественно-необходимые связующие функции.

О том, что право представляет собой специфическую форму социальной коммуникации, писал еще Н. Винер. По нашему мнению, правовую коммуникацию можно определить как специфический вид социального общения и взаимодействия в процессе которого происходит систематическое распространение (передача) информации о правилах поведения (нормах), обеспеченных принудительной силой органов государственной власти, с целью упорядочивания (регулирования) поведения субъектов права.

Очевидно, что правовое пространство, с точки зрения коммуникационного подхода, представляет собой совокупность актов передачи правовой информации. Причем в коммуникационном подходе, в отличие от информационного подхода, в котором особое внимание обращается на формальные признаки и измерения информации, на первое место выходят психолого-содержательные стороны. Так, например, большое внимание уделяется наличию «обратной связи» между коммуникаторами, пониманию информации, мотивов, интересов и т.п.

Применительно к правовой сфере ранее широко использовался термин правовые коммуникации в техническом смысле, как отражение широкого развития правовых баз данных для электронно-вычислительных машин. Это важный аспект коммуникационного подхода, но отнюдь не главный. Главное – это рассмотрения правового общения как социально-информационного процесса. Как правило, никто не отрицает того факта, что правоведение входит в сферу гуманитарных знаний, однако специфика юридической методологии отдаляла анализ правовых явлений, от широкого социального контекста, приближая его к формализованным системам знаний («право – это математика свободы»).

Коммуникативный подход дает возможность рассмотреть внутреннее содержание правового пространства сквозь призму информационно-гуманитарных технологий. Ведь именно пренебрежение антропологическим, гуманитарным элементом не дает возможности эффективно провести социальное действие, в том числе, и политико-экономические реформы.

Рассматривая проблему единства правового пространства под углом коммуникативного подхода, то можно выделить те моменты и грани, на которые ранее не обращалось особого внимания. Так, правовая коммуникативистика утверждает, что для единства правового пространства очень важно, например, чтобы во всей правовой системе были выработаны единые термины, правовые понятия и юридические конструкции. Это приведет к единообразному регулированию общественных отношений, одинаковому пониманию, и, следовательно, применению нормативного материала.

Для нормального развития правовых коммуникаций необходимо особое внимание уделить передаче правовой информации в пределах территории государства. Это по-особому ставит проблему обнародования законов и введения их в действие. Совершенно недопустимы случаи, когда, например, федеральное налоговое законодательство меняется так, что соответствующие законы субъектов федерации просто не могут быть приняты в столь короткое время. Это создает неразбериху в налоговых отношениях, порождает противоречия между федеральным и региональным законодательством.

В настоящее время единство правового пространства России обеспечивается наличием государственной и коммерческой систем передачи правовой информации. Однако очень часто конечным пунктом движения правовой информации является столичный город субъекта федерации или развитые крупные города на территории субъекта. Уровень же местного самоуправления, вследствие недостаточности финансовых средств, не охвачен еще данной коммуникационной сетью. Поэтому на карте единого правового пространства появляются лакуны, где общественные отношения регулируются не в соответствии с действующим законодательством. Известны случаи, когда по этой причине районные суды выносили решения в соответствии с законами, которые к тому времени были уже отменены.

С точки зрения коммуникативного подхода всегда необходимы каналы «обратной связи», по которым бы проходили сигналы, характеризующие состояние правового пространства, наличии определенных «точек напряженности», угроз его единству. Думается, что в настоящий момент целостная система таких каналов «обратной связи» еще не выстроена.

Единство правового пространства можно обеспечить, лишь опираясь на достижения правовой коммуникативистики. Поскольку нормы права могут существовать только в связи с поведением людей, то пространственная (территориальная) составляющая данного понятия большой роли не играет. Основное внимание следует сосредоточить на субъектном анализе данной категории. Правовое пространство – это пространство общественных отношений, регулируемых правовыми нормами. Данное пространство должно быть четко очерчено отраслевыми и субъектными пределами. Основой для такого структурирования выступают предмет правового регулирования, т.е. специфика общественных отношений, носящая объективный характер. Однако центральным элементом системы права, правовой системы и правового пространства, безусловно, является человек во всей сложной системе коммуникативных связей.

Тема 5 Предмет и задачи конституционной экономики

1. Конституционная экономика и экономический анализ права.

2. Цель и предмет конституционной экономики.

3. Задачи конституционной экономики.

§1. Конституционная экономика и экономический анализ права.

Как же соотносятся между собой конституционная экономика и конституционное право?

Швейцарец Р. Швери в своей полемической статье замечает: «Кажется, лишь одно-единственное определение экономической науки может уцелеть в условиях постоянных изменений объекта, который она изучает: «Экономическая наука — это то, чем занимаются экономисты…» — И после этой цитаты из Дж. Винера автор продолжает: — Мы можем утверждать, что экономическая наука, потеряв объект, приобрела взамен специальный подход, который может быть применен к анализу как рыночного, так и нерыночного сектора общественной жизни. Такова на самом деле миссия теории рационального выбора (ТРВ)». Далее Р. Швери отмечает успех «крестового похода» экономической науки, направленного на завоевание всех других общественных дисциплин. Это связано, по его мнению, с тем, что в современной общественной науке все неточное должно быть заменено точным, чему способствует теория рационального выбора, формализующая логику, которой руководствуются люди, осуществляя свой выбор в самых разных ситуациях — будь то каждодневный выбор продуктов либо выбор супруга или партии при голосовании. Поскольку задача максимилизации прибыли для корпорации сравнима с точки зрения теории рационального выбора с получением политической партией на выборах максимального числа голосов избирателей, то для правового анализа этих ситуаций нужно учитывать как формальные (нормативные), так и неформальные ограничения. Например, водитель с низким достатком будет ездить с меньшей скоростью не только из-за правил дорожного движения и ограничительных знаков, но и потому, что штрафы за нарушения этих правил для его бюджета более ощутимы, нежели у обеспеченных людей, которые соответственно в среднем будут ездить быстрее.

Таким образом, логика процессов рыночного обмена в слегка измененном виде вполне применима и для анализа политических «рынков» с учетом их конституционно-правовых и других ограничений. Р. Швери находит несправедливыми упреки «по поводу империалистических устремлений экономической науки», полагая, что юристы сами могут взять на вооружение теорию рационального выбора (ТРВ) вообще и теорию конституционного выбора Дж. Бьюкенена, в частности. А далее, обращаясь ко всем нам, Р. Швери пишет: «Когда современные российские ученые отвергают ТРВ, это вряд ли происходит по той причине, что они осуществляют рациональный выбор теоретических инструментов для своих исследований. Дело в том, что они не готовы принять важный вызов, который ТРВ бросает всем общественным наукам».

Полемический задор швейцарца требует вспомнить ситуацию, с которой экономическая наука столкнулась к тому времени, когда Бьюкенен сформулировал свои основные идеи. В связи с этим обратимся к авторитету, с которым, возможно, будет считаться любой самый горячий полемист.

В 1973 г. экономист Джон Гэлбрейт развенчал многие претензии экономической науки. В частности, он писал: «До тех пор, пока предполагалось, что экономическая система осуществляет свою деятельность в интересах отдельного человека, подчинена его нуждам и желаниям, можно было предполагать, что функция экономической теории состоит в объяснении процесса, посредством которого это происходит. Экономисты, подобно другим ученым, обожают такие определения предмета их науки, в которых подразумевается его глубокое и универсальное значение». Далее Гэлбрейт указывает на тот тупик, в котором оказалась традиционная экономическая наука, что, по всей видимости, заставило Джеймса Бьюкенена и других экономистов перенести свои поиски на сопредельные с экономикой области, в первую очередь на конституционное право.

Так, в предисловии к совместной с Гордоном Таллоком работе Бьюкенена «Расчет согласия. Логические основания конституционной демократии» отмечено: «Студенты и ученые, занимающиеся политологией, разделяют с нами интерес к центральной проблеме книг, а их коллеги, изучающие экономическую теорию, — интерес к системе аргументов. Настоящая работа находится непосредственно на мифическом и мистическом стыке этих двух блудных отпрысков политической экономии».

Пожалуй, мало кто из политологов, отсчитывающих свою науку от Макиавелли, либо юристов-конституционалистов, ведущих свой счет от древнеегипетских и библейских рукописей, Платона, Аристотеля и уж как минимум от Декларации независимости США, совпадающей по времени с выходом книги Адама Смита, — мало кто из них (а скорее всего, никто) согласится с тем, что политическая экономия породила политическую науку. Кроме того, не было и нет никаких общепринятых методологических оснований для того, чтобы записать науку конституционного права в состав политической науки или политической экономии.

Нужно сказать, что в начале своих исследований (в 1962 г.) Бьюкенен образно, как сын фермера, и вместе с тем примирительно писал о необходимости — несмотря на возможные ошибки и инциденты — вспашки борозды вдоль межи, разделяющей разные научные поля, поскольку почва там может быть более плодородной. В то время Бьюкенен не пытался создать новую идеальную конституцию, он не рассматривал проблемы разделения властей, судебного контроля за исполнительной и законодательной властями, право вето и т.д. Позже Бьюкенен отходит от этой взвешенной позиции. В 1975 г. в книге «Границы свободы. Между анархией и Левиафаном» он с некоторым апломбом критикует Томаса Джефферсона и авторов Французской Декларации прав человека за конституционный принцип юридического равенства людей с момента их рождения. Далее, поверхностно рассмотрев содержание Конституции США 1787 г., он заявляет, что сделанная в ней ставка на сочетание принципов разделения властей и федерализма в середине 70-х гг. XX столетия себя не оправдала. В итоге он вполне серьезно призывает к «конституционной революции», которая вместо принципа демократического правления большинства установит принцип всеобщего единогласия. Горячность Бьюкенена легко объясняет разразившийся в 1972—1974 гг. острейший конституционный кризис — Уотергейтское дело. Ученый ратует за изменение Конституции США, считая, что конституционного судебного контроля недостаточно. Жизнь не подтвердила этого тезиса, и уже в 1986 г., за год до 200-летнего юбилея Конституции США, Бьюкенен, выступая с лекцией при вручении ему Нобелевской премии, вполне мирно отзывается о ее содержании. Похоже, получение столь престижной премии поставило точку в заочном споре Дж. Бьюкенена с Джеймсом Мэдисоном и другими отцами-основателями США.

В 1997 г. в предисловии к русскому изданию книги «Расчет согласия» Дж. Бьюкенен отмечает, что по-прежнему не исключает возможности улучшить американскую Конституцию, но сейчас он пишет работу под названием «Новый федералист» как конституционное руководство для Югославии, которое, на взгляд автора, можно было бы применить и для России. Памятуя о том, что случилось с Югославией, мы вряд ли последуем практическим советам Джеймса Бьюкенена. Вместе с тем необходимо воздать должное мудрецу из Вирджинии за совершенный им теоретический прорыв, который вдохнул новую жизнь в экономическую науку и даст серьезный толчок развитию конституционного права.

Только на первый взгляд идеи Бьюкенена о необходимости решать все важнейшие государственные вопросы с участием каждого гражданина кажутся наивными. Трудно представить, как в XXI в. может быть использован опыт древних и ренессансных городов-республик, где все решалось на народных собраниях. Масштабы многомиллионных современных государств, казалось бы, исключают механизмы прямого представительства и волеизъявления, возможные в условиях многотысячных народных собраний Древних Афин, Рима или Флоренции XV в. Однако обратим внимание на те моменты, которые подтверждают схожесть новых современных явлений с практикой голосования малых городов-коммун прошлого. Исход последних выборов в США решался пересчетом голосов в небольших избирательных округах Флориды, где разница составляла сотни и даже десятки голосов, практически как в Древних Афинах и Риме.

Растущие технологические возможности «Интернета» в течение ближайших десятилетий сделают возможным одновременное голосование всех граждан любой по масштабу страны по вопросу государственной важности с моментальным и точным подсчетом голосов, так что непосредственное народное волеизъявление населения большого государства из научной фантастики XX в. вскоре может превратиться в реальность XXI столетия.

Идеи конституционной экономики могут стать основой развития многих доктрин конституционного права. Само понятие «конституционалист», которое в России используется в основном как синоним понятию «юрист — специалист по конституционному праву», может быть распространено на экономистов, работающих в сфере конституционной экономики.

При всех оговорках, которые можно было бы сделать, наша (да, кажется, и западная) наука конституционного права выглядит довольно бледно на фоне теории Дж. Бьюкенена и других экономистов. Причина тому кроется, скорее всего, в традиционном консерватизме юридической науки.

Конечно, легко выдвинуть довод, что Дж. Бьюкенен и другие экономисты под термином «конституционный» подразумевают значительно более широкое понятие, чем то, которым традиционно пользуется наука конституционного права. Но установление этого различия должно стать не точкой отторжения, а, наоборот, сближения. Причем такое сближение крайне нужно не только юридической науке, но и всей экономической теории конституционного выбора или конституционной экономике.

Переводчик Дж. Бьюкенена на русский язык и руководитель российского Фонда экономической инициативы В. Кокорев отмечает: «В 90-е годы теория конституционного выбора как самостоятельная отрасль экономической науки сильно «сбавила» темпы по сравнению с предыдущими десятилетиями второй половины XX века. Это неудивительно. Контуры новой политической экономии были уже очерчены. Во многом это сделано стараниями лично Дж. Бьюкенена и сотрудников возглавляемого им Центра изучения общественного выбора. Однако сегодня, чтобы вдохнуть в теорию новую жизнь, нужна новая идея, а она не может появиться на Западе. Постиндустриальное государство уже не может обеспечивать высокие темпы развития национальных экономических систем. О кардинальном изменении видения роли государства говорить пока еще рано, но оно, вероятно, произойдет в ближайшие десятилетия, и прежде всего потому, что обновилась сама экономическая теория».

Вспомним определение современной экономической науки другого Нобелевского лауреата по экономике — Ф. Хайека: «Экономическая проблема возникает, как только различные цели начинают конкурировать за имеющиеся ресурсы». Например, распределение государственных бюджетных средств или финансовых ресурсов корпорации можно сравнить с решением вопроса о вступлении или невступлении в войну либо с планированием размера семьи и т.д. Важно вовремя понять суть возникшей проблемы, чтобы подойти к ее решению наиболее рациональным образом. Главное — заметить существование проблемы. Еще в 1935 г. Ф. Хайек писал о «нашем неумении замечать существование экономических проблем». С тех пор, к сожалению, мало что изменилось.

§2. Предмет конституционной экономики

Конституционная экономика — научное направление, изучающее принципы оптимального сочетания экономической целесообразности с достигнутым уровнем конституционного развития, отраженным в нормах конституционного права, регламентирующих экономическую и политическую деятельность в государстве.

Одним из первооткрывателей этого научного направления стал американский экономист Джеймс Бьюкенен, удостоенный в 1986 г. Нобелевской премии по экономике. До настоящего времени конституционная экономика развивалась в основном усилиями западных экономистов. Юристы к этой теме обращаются редко, что, безусловно, не только сдерживает развитие данного научного направления, но зачастую приводит к появлению поверхностных либо односторонних суждений. Комплексный подход к исследованию проблем конституционной экономики имеет большое практическое значение, поскольку позволяет преодолеть традиционное для юристов незнание вопросов экономики, а для экономистов — незнание вопросов права, особенно конституционного.

Преподавание экономических дисциплин без учета конституционно-правовых факторов значительно обедняет анализ экономических процессов. Не случайно видный американский экономист Джон Гэлбрейт пишет о том, что на деле экономическая теория оказывает содействие тем, кто обладает финансовой и политической властью. «Частично такое содействие состоит в обучении ежегодно нескольких сот тысяч студентов». Такое обучение не только неэффективно, оно насаждает в обществе комплекс неточных идей, в свою очередь влияющих на правящую элиту. «Это оказывает огромное влияние непосредственно на тех, кто берется давать указания и выступать по экономическим вопросам. Хотя принятое представление об экономике общества не совпадает с реальностью, оно существует. В таком виде оно используется как заменитель реальности для законодателей, государственных служащих, журналистов, телевизионных комментаторов, профессиональных пророков — фактически всех, кто выступает, пишет и принимает меры по экономическим вопросам».

В то же время изучение права вообще, а конституционного права, в особенности, без постоянного учета основ экономических знаний может превратить такое обучение в формальную схоластику, оторванную от жизни. Нельзя не согласиться с известным российским экономистом В.Л. Тамбовцевым в том, что «проблематика экономического анализа права и те результаты (как теоретического, так и практического характера), которые получаются и могут быть получены в ходе его проведения, не только интересны с чисто научной точки зрения, но и обладают значительным потенциалом для совершенствования нормотворческой работы в нашей стране…».

В связи с этим следует особо отметить не только комплексное исследование под редакцией В.Л. Тамбовцева, но и ряд других работ российских юристов (Н.С. Бондарь, О.Е. Кутафин) и экономистов (А.А. Пороховский).

В сборнике статей «Публичные услуги и функции государственного управления» под редакцией А.Е. Шаститко дан интересный и конкретный анализ соответствия функций исполнительных органов государственной власти Российской Федерации теоретически обоснованному составу функций государства в переходной экономике, а также определение того набора государственных услуг гражданам и организациям, которые государство обязано предоставлять в рамках бюджетного финансирования, исполняя свои конституционные обязанности.

Кроме того, с вышеуказанными цитатами Гэлбрейта вполне сравнимо верное суждение французского историка Марка Блока, который писал: «Вот, например, «история права». Курсы лекций и учебники — вернейшее средство для развития склероза — сделали это выражение ходовым… Право, в строгом смысле слова, — это формальная оболочка реальностей, слишком разнообразных, чтобы быть удобным объектом для изолированного изучения, и ни одну из них право не может охватить во всей полноте».

Президент США Франклин Рузвельт, вспоминая свою учебу в юридической школе Гарвардского университета, сравнивал учебный курс конституционного права с настольной лампой без шнура.

Западные экономисты, создав конституционную экономику, с большим отрывом лидируют в ее развитии. Однако XXI столетие потребует более углубленного изучения и применения конституционно-правового элемента данного научного направления. Те многочисленные юридические «погрешности», которые были допущены экономической теорией конституционной экономики в XX в., сейчас становятся тормозом на пути ее развития. Для примера приведем определение основ теории конституционной экономики, предложенное ее автором Дж. Бьюкененом: «Конституционный экономический анализ пытается объяснить свойства альтернативных сводов законодательных, институционных, конституционных правил, ограничивающих выбор и деятельность экономических субъектов и политиков».

Такая формулировка, по всей видимости, насторожила бы любого юриста-конституционалиста и заставила бы его задуматься о том различном смысловом значении, которое вкладывают в понятие «конституционный» экономисты и юристы.

В поисках истины обратимся к вопросу о том, какое содержание термину «конституция» придавалось в латыни и как оно различается в современных языках.

В латыни термин «конституция» и производные от него слова охватывали самый широкий круг понятий:

constitutio, onis f. [constituo] 1) устройство, установление; ~ corporis телосложение; 2) политическое устройство, конституция; 3) установление, определение; определение понятия; 4) постановление, решение, распоряжение; закон; ~ sancta священный закон.

constitutum, i n [constituo] 1) постановление, определение; 2) условное место; условленное время; 3) уговор, условие спорящих о явке; ad constitutum venire явиться по уговору; 4) намерение.

constituo, stitui, stitutum, ere [cum+statuo] 1) ставить, помещать; 2) воен. размещать, выстраивать; 3) указывать место жительства, водворять, поселять; 4) назначать на должность; 5) строить, сооружать, воздвигать, устраивать; 6) учреждать, устанавливать; 7) устанавливать, составлять, constituere legem установить закон; 8) упрочивать, приводить в порядок; 9) приводить в порядок, устраивать; 10) постановлять, определять, назначать; 11) юр. законом устанавливать; выносить решение; 12) решаться, решать; принимать решение.

В современном английском языке термин «конституция» имеет также много значений: 1) основной закон государства; 2) учредительный акт или действие; 3) установленное право и обычаи; 4) учредительные документы коммерческой или некоммерческой организации; 5) основные принципы отдельно взятой социальной группы; 6) акт назначения на должность; 7) состояние, форма, структура и соединение частей целого, характеризующие объект; 8) телосложение и т.д.

Современный русский язык заметно сужает содержание термина «конституция», придавая ему только два значения: 1) Основной закон государства, определяющий основы общественного и государственного строя, систему государственных органов, права и обязанности граждан; 2) строение, структура организма.

Отметим при этом, что современный русский язык утратил многие значения рассматриваемого термина, в чем можно убедиться при обращении к классическому Толковому словарю живого великорусского языка В.И. Даля: КОНСТИТУЦИЯ ж. лат. образованье, устройство правленья, основание государственного управленья. Основные законы, определяющие права и обязанности избирательных собраний и отношения их к государю и к народу; законоправленье, ограниченное монархическое правленье, где закон выше правителя. Конституционный, управляемый конституциею: условный, к конституции относящ.Конституционный государь, ограниченный властью государь, законоправитель.

Итак, вполне очевидно, что термин «конституция» в русском языке имеет гораздо меньше смысловых значений, чем в английском, и, судя по всему, в работах Бьюкенена слова «конституция» и «конституционный» употребляются не только в смысле основного закона страны, но и в других значениях — как принципы поведения общественных организаций, семьи и т.д.

Вопрос о терминах, как считает профессор Мичиганского университета Джозеф Вининг, очень важен при анализе всех аспектов юридического мышления. В частности, он пишет, что адвокаты и судьи в США нередко пользуются ссылками на толковые словари, однако термины все равно могут пониматься по-разному с учетом вариантности значений разных слов. Поэтому он применяет понятие «правовая иллюзия» для случаев, когда один юрист использует слово, которое другой юрист воспринимает в ином контексте или смысловом значении. Известный американский юрист Дональд Райс в рецензии на книгу Вининга отмечает: его мысли о том, что современное мышление не замечает многие правовые нюансы, могут стать основой для пересмотра отношения к праву в XXI в..

Законодательство терминологически само по себе не бывает совершенным и идеальным. В текстах законов немало неясностей, особенно в вопросах предпринимательской деятельности. Американские суды, например, столкнувшись с подобной ситуацией, не жалуются, не саботируют, не ждут законодательных поправок, а берут на себя нелегкий труд толкования, применения, интерпретации и разъяснения. Чаще всего это бывает, когда текст закона не вполне ясен и четок (т.е. типичная современная российская ситуация). Судьи, как правило, начинают с толкования значения слов. На этом полезно остановиться отдельно.

Проблема языка вообще, а юридического, особенно, является самостоятельным вопросом еще не начатой по-настоящему правовой реформы в России. Богатство русского языка пока не применено в полной мере к созданию русского юридического языка. Филологи не знакомы с сутью и содержанием юридических терминов, а сами юристы не уделяют должного внимания проблемам юридических дефиниций. Особенно это заметно в сфере предпринимательского права, которое замусорено нечеткими терминами. О толковом (в обоих смыслах) юридическом словаре русского языка пока остается только мечтать.

Точно так же российские юристы не могут слепо заимствовать зарубежную терминологию, а должны найти единообразный смысл правовых терминов путем ограничения значения или договоренности об однозначном смысле отдельных слов. Арбитрами в этой «селекции» слов русского языка и закреплении в нем специфической терминологии могут стать только судьи высших российских судебных органов — они-то и должны вносить ясность в слова и термины.

Чтобы эта мысль не показалась странной или нежизненной, обратимся вновь к работе Верховного Суда США. Практически в каждом решении судьи рассматривают тот или иной правовой термин со ссылками на толковые словари или контекст статьи закона и порой спорят между собой о значении того или иного слова. Таким образом, Верховный Суд США является вольно или невольно (скорее, первое) толкователем американо-английского юридического языка. Тем самым, во-первых, устраняются погрешности и пробелы законодателя, а во-вторых, идет обогащение понятий и уточнение значений слов, применяемых в нормативных актах. А ведь английский язык и без того традиционно называют языком юристов.

Кстати, высшие американские судьи считают, что язык закона создан для любого читающего, а не только для юриста. Так, в особом мнении четырех судей, сформулированном Д. Сьютером, указано, что текст статьи Кодекса о банкротстве следует воспринимать с точки зрения «любого обычного англоговорящего человека», а не вносить ненужную юридическую сложность в интерпретацию его понятий.

Кстати говоря, поскольку многие термины приходят в нашу конституционную экономику из иностранных языков, крайне важно точно определить их значение. Приведем пример, связанный с русским значением английского слова «accountability». Оксфордский англо-русский словарь переводит это слово как «подотчетность», что означает в русском языке определенную степень подчиненности.

В действительности этот термин означает «ответственность за ошибки и обязанность быть открытым при ведении дел», но не предусматривает никакой степени подчиненности.

Примечательно, что на симпозиуме в честь 200-летия Банка Франции в мае 2000 г. голландец Виллем Дунсенберг, являвшийся Председателем Европейского Центрального Банка, а также француз Лионел Жеспен, являвшийся Премьер-министром Франции, уточняли (при этом голландец со ссылкой на словарь) значение английского термина «accountability» применительно к независимому статусу центральных банков перед лицом других органов власти. Интересно, что глава французского правительства сказал, что «accountability» — т.е. «ответственность» центральных банков — требует от их руководителей «умения хладнокровно вести споры и дискуссии с правительствами, парламентами, деловыми кругами и общественным мнением».

Одним из важных достоинств конституционной экономики является необходимость для экономистов и юристов в буквальном смысле этого слова находить общий язык, добиваться чистоты и единообразия юридической и экономической терминологии.

Экономисты и юристы, употребляя правовые термины, должны вкладывать в них один и тот же смысл.

§3. Задачи конституционной экономики

Перед конституционной экономикой стоит широкий круг задач не только теоретического, но и практического плана. К числу практических задач относится выявление конституционно-правовых предпосылок эффективного развития экономики.

Взаимосвязь между конституцией и экономикой подтверждается опытом многих стран. Достаточно привести пример Англии эпохи славной революции. Ее основным итогом стало принятие Билля о правах (1689 г.), послужившего, по сути, тем фундаментом, на котором была построена британская конституционная система. Полномочия королевской власти были ограничены. Право устанавливать, изменять законы, приостанавливать их действие, вводить налоги было предоставлено парламенту. Конституционная реформа расчистила путь для преобразований в экономике. Одним из первых шагов в этом направлении стало учреждение в 1694 г. Банка Англии. В результате эта страна одной из первых вступила в эру промышленной революции и бурного экономического роста.

Следующее направление конституционной экономики заключается в анализе воздействия экономики на государство. Как показывает исторический опыт, рыночная экономика — это, безусловно, основа существования демократического режима, но ее наличие может и не привести к становлению такового. Для демократии в равной мере опасны как отсутствие, так и неограниченное развитие свободы предпринимательской деятельности. Осознание этой угрозы привело к появлению антитрестовского законодательства в США, принятию во многих странах мер по поддержанию рыночной конкуренции и малого бизнеса. На состояние, форму, устойчивость демократических режимов немалое воздействие оказывают такие факторы, как уровень экономического развития, поляризация общества, способность государства поддерживать минимальные социальные стандарты. Кроме того, в рамках данного направления исследуются механизмы воздействия экономики на сохранение либо изменение конституционных форм.

В состав конституционной экономики входит также изучение воздействия экономических кризисов на государство и конституционных кризисов на экономику. Результатом такого воздействия порой становится преобразование и даже слом соответственно экономических отношений либо существующих форм правления. Показательна в этом плане история крупнейших системных кризисов XX в. (кризис индустриального общества 20—30-х гг. и постиндустриальный кризис конца прошлого столетия). Каким бы тяжким испытанием ни был кризис 20—30-х гг., развитые демократии Запада (США, Великобритания) прошли через него с меньшими потрясениями и жертвами, нежели менее устойчивые конституционные системы Германии, Испании, Италии, стран Латинской Америки. Еще более наглядно значимость этого направления конституционной экономики прослеживается на примере кризисных 70-х гг. XX столетия.

Важной задачей конституционной экономики является изучение влияния глобализации мировой экономики (иными словами — все большего вовлечения отдельных государств в мировую торговлю) на конституционные процессы в конкретных странах. В отчете Всемирного банка предпринята попытка взглянуть на последствия глобализации с точки зрения конституционной экономики: «Далеко идущие изменения в мировой экономике заставляют нас вновь искать ответы на основные вопросы о государстве. С помощью государства были достигнуты значительные успехи в сферах образования и здравоохранения, а также в области уменьшения социального неравенства. Однако действия государства приводили и к плачевным результатам. И даже там, где в прошлом государство хорошо справлялось со своими задачами, многих беспокоит, что оно не сможет адаптироваться к требованиям мировой экономики, находящейся в процессе глобализации. Глобальная экономическая интеграция и демократизация сузили возможности для произвольного и волюнтаристского поведения. Требования большей эффективности государства достигли критического накала во многих развивающихся странах, где правительства не в состоянии обеспечивать даже такие фундаментальные общественные блага, как право собственности, дороги, элементарные услуги здравоохранения и образования. Конечной причиной того, что режимы в странах бывшего Советского Союза и Восточной Европы пали, явилось длительное невыполнение ими своих обещаний. Однако крах системы централизованного планирования создал новые проблемы. В образовавшемся вакууме власти граждане порой лишены таких основополагающих общественных благ, как законность и правопорядок. В крайних применениях, как, например, в Афганистане, Либерии и Сомали, произошел практически полный развал государства. Эффективное государство жизненно необходимо для предоставления товаров и услуг, а также для создания правил и институтов, позволяющих рынкам процветать, а людям — вести более здоровую и счастливую жизнь. Ответ на вопрос, что такое эффективное государство, не одинаков для стран, находящихся на различных стадиях развития. Что годится, скажем, для Нидерландов или Новой Зеландии, может не подходить для Непала».

Исследование конституционной экономики предполагает одновременность работы на конституционно-правовом и экономическом полях. Это довольно общая установка, конкретизируемая и уточняемая в предлагаемом учебном пособии. По мнению его авторов, только на основе сочетания конкретно-исторического подхода, экономического и сравнительно-правового анализа можно вывести исследование за рамки набора стандартных тезисов относительно связи конституции и экономики, демократии и свободного рынка.

Для иллюстрации стоит привести пример недавно появившейся конституционной доктрины независимости центральных банков от исполнительных и законодательных органов власти, которая возникла во второй половине XX в., а к 90-м гг. получила закрепление в законодательстве многих десятков стран. С удовлетворением можно отметить, что в нашей стране независимость Банка России закреплена в ст. 75 Конституции РФ. Эта конституционная доктрина была инициирована и практически осуществлена прежде всего усилиями экономистов в рамках конституционной экономики. Более того, руководители центральных банков ведущих стран на симпозиуме, проведенном в мае 2000 г. в честь 200-летия Банка Франции, сформулировали концептуальный подход к независимости, очень напоминающий некоторые взгляды Бьюкенена. Так, Президент Банка Франции Жан-Клод Трише заявил, что центральные банки не входят ни в какую ветвь власти и ответственны за свою деятельность непосредственно перед всеми гражданами своей страны. Именитые финансисты прямо заявили, что центральные банки, ответственные за печатание денег, создание золотовалютных резервов и борьбу с инфляцией, не должны находиться в подчинении у законодательной и исполнительной ветвей власти, с тем чтобы избежать влияния сиюминутных политических интересов на долговременные финансовые интересы страны. Этот пример показывает: наука конституционного права должна «догонять» конституционную экономику, одновременно переосмысливая многие традиционные доктрины, начиная с доктрины разделения властей.

На cимпозиуме в честь 200-летия Банка Франции «Независимость и ответственность. Развитие центральных банков» премьер-министр Лионел Жеспэн отметил, что независимость центральных банков основывается скорее на соображениях практического порядка, чисто финансовых или идеологических резонах. По его мнению, независимость Центрального банка означает независимость от любых возможных источников давления, включая как органы государственной власти, так и корпоративное влияние. Однако независимость подразумевает ответственность как оборотную сторону одной медали и требует постоянного диалога с другими органами власти и общественностью.

Банк Франции, основанный 18 января 1800 г., является третьим по старшинству после Банка Швеции (1668) и Банка Англии (1694). Основав его в должности Первого Консула, Наполеон через 6 лет уже в качестве Императора сетовал, что, хотя его желанием было передать Банк Франции в подчинение правительству, это в полной мере не получилось. Эти слова Наполеона отражают фактическую ситуацию постоянных трений и противоречий между Банком Франции и политическими властями. Рассказавший эту историю глава Правительства Франции Жеспэн подчеркнул, что такая позиция Банка Франции способствовала непрерывной стабильности французской валюты в течение всего XIX в. и первой четверти XX в.

Глава Банка Франции Жан-Клод Трише заявил на cимпозиуме: «Мы еще дождемся нового Монтескье, который продемонстрирует, что современная демократия сейчас естественным образом идет рука об руку с непартийной независимой финансовой властью, гарантирующей здоровый и стабильный денежный фундамент для процветания современной демократии».

При всех особенностях и сложностях задач, стоящих перед современной Россией, важность учета зарубежного опыта вряд ли нуждается в обосновании. Западные страны обладают уникальным опытом формирования и поддержания в работоспособном состоянии институтов рыночной демократии. Причем все эти страны время от времени сталкиваются с более или менее тяжелыми экономико-политическими кризисами, разрешение которых требует скоординированных усилий всех институтов политической власти, участников экономических отношений и населения. Как удается избежать более глубоких кризисов? Почему эти кризисы оказываются более мягкими, если сравнивать их с кризисами, происходящими в других частях мира, включая посткоммунистические государства? Разумеется, этот опыт важен для построения эффективной системы преодоления кризисов в ближайшем и в более отдаленном будущем.

Не слишком большим преувеличением будет утверждение, что вся российская Конституция, все ее разделы в их органичном единстве непосредственно связаны с социально-экономическим развитием страны, задавая базовую логику ее функционирования. Связь здесь двусторонняя: характер конституционной системы зависит от уровня экономического развития и одновременно непосредственно влияет на экономическую динамику.

Тоталитарная конституция поддерживает тоталитарную экономику, демократическая конституция создает предпосылки и задает рамки функционирования экономики рыночной. Причем в последнем постулате связь понятий «демократия» и «рынок» односторонняя: демократическая конституция естественным образом предполагает рыночную экономику, но рыночная экономика однозначно не требует демократической конституции.

Возможен и противоположный, узкий взгляд на данную проблему: анализ лишь тех разделов конституции, которые прямо регулируют отдельные экономические проблемы — свободу предпринимательства, конкуренцию, денежные и бюджетные проблемы, экономические функции ветвей власти и органов госуправления разных уровней.

Наконец, речь может идти и об анализе различных положений конституции с точки зрения того, как они влияют на осуществление экономических процессов. Помимо собственно «экономических» статей Основного закона здесь важно обратить внимание на общие принципы его построения, роль политических и социальных прав для формирования и функционирования рыночной экономики, проблемы федерализма, соотношения роли различных институтов, так или иначе регулирующих отношения в экономической сфере.

В России до 1918 г. не существовало Конституции как Основного Закона в современном смысле этого слова. Однако коммунистические конституции 1918, 1924, 1936 и 1978 гг. во многом представляли «правовую иллюзию». Так, право на свободу публично выразить свое несогласие с властью, например, путем проведения или участия в демонстрации было записано в советских конституциях, но не было обеспечено необходимыми правовыми гарантиями. Недаром в те времена горько шутили, что советская Конституция гарантирует свободу демонстраций, но не гарантирует свободу после демонстраций. Конституция Российской Федерации 1993 г. является первым в истории России реально действующим Основным Законом страны.

Конституционная экономика может помочь гражданам России правильно применять свою Конституцию. Об этом говорил в своей Нобелевской лекции Джеймс Бьюкенен: «Повышение роли конституции ставит конкретные задачи перед политической экономией… Практическая задача конституционной политэкономии — это помощь избирателям, контролирующим в конечном счете свою социальную систему, в их постоянном поиске таких принципов политической игры, которые в максимальной степени соответствовали бы их многообразным интересам».

Тема 6. Экономическое содержание Конституции.

1. Конституционные модели регулирования экономических отношений

2. Экономическая конституция.

§1. Конституционные модели регулирования экономических отношений

Конституции всех без исключения государств в той или иной степени обращаются к вопросам экономики. Это свойство присуще не только «новым», но и «старым» конституциям.

В преамбуле Конституции США 1787 г. провозглашено, что одной из целей ее принятия является содействие всеобщему благоденствию. Добрая половина всех полномочий, закрепленных за Конгрессом, посвящена экономическим вопросам. Конгрессу предоставлено право устанавливать и взимать налоги, сборы, пошлины и акцизы, для того чтобы выплачивать долги, обеспечивать совместную оборону и всеобщее благоденствие Соединенных Штатов; брать кредиты для Соединенных Штатов; регулировать торговлю с иностранными государствами, между отдельными штатами и с племенами индейцев; принимать единообразные законы по вопросу о банкротствах; чеканить монету, регулировать ее ценность и ценность иностранной монеты; устанавливать единицы мер и весов; распоряжаться территорией или иной собственностью, принадлежащей Соединенным Штатам (разд. 8 ст. I, разд. 3 ст. IV).

Значительное место в Конституции США отведено вопросам налогообложения. В частности, установлено следующее. Любые федеральные налоги, сборы, пошлины и акцизы должны быть единообразными на всей территории страны (разд. 8 ст. I). Прямые налоги должны устанавливаться только в соответствии с переписью населения. Товары, вывозимые из любого штата, не должны облагаться налогами и пошлинами; отдельные штаты не имеют права без согласия Конгресса облагать какими-либо пошлинами ввоз или вывоз товаров, а если они установлены — доходы от таких пошлин должны поступать в распоряжение Казначейства Соединенных Штатов. Не допускается предоставление по закону или иным актам преимуществ портам одного штата перед портами другого штата; суда не могут принуждаться к заходу в порты другого штата, разгрузке либо уплате там пошлин (разд. 9 ст. I).

Не менее важное значение придается и другим вопросам управления финансами. Установлено, что законопроекты о государственных доходах должны исходить только от Палаты представителей (разд. 7 ст. I), а деньги из Казначейства — выдаваться только на основании ассигнований, предписанных законом. Кроме того, закреплено требование о периодической публикации сообщений и отчетов о поступлении и расходах государственных средств (разд. 9 ст. I).

Основатели нового независимого государства при написании Конституции США ставили перед собой цель создать государственность более совершенного типа, нежели монархия, и руководствовались при этом идеей обеспечения «умеренного» правления, не допускающего посягательств на «естественные» права и свободы граждан. В частности, в Билле о правах провозглашено право народа на неприкосновенность личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов (IV поправка), введен запрет на лишение собственности без надлежащей правовой процедуры и на изъятие собственности для общественного пользования без справедливого возмещения (V поправка).

Наконец, особую заботу авторы Конституции проявили по вопросу обеспечения единого экономического пространства. Американский историк Ч. Бирд отмечал: отцы-основатели «благодаря своему личному опыту в экономических делах совершенно точно знали, какие результаты должна принести учреждаемая ими система правления». Помимо указанных норм, которые обеспечивали свободу передвижения товаров, единую валюту, равенство прав, неприкосновенность собственности граждан, было установлено, что штаты не могут заключать какие-либо договоры, вступать в союзы или конфедерации, чеканить монету, уплачивать долги чем-либо иным, кроме золотой и серебряной монеты, принимать законы с обратной силой (ex post facto) или законы, нарушающие договорные обязательства. Только с согласия Конгресса отдельные штаты могли устанавливать тоннажные сборы, заключать какие-либо соглашения с другими штатами или с иностранными государствами, содержать войска или военные суда в мирное время (разд. 10 ст. I). Эти нормы были подкреплены положениями о верховенстве федерального права, согласно которым Конституция и федеральные законы, а также договоры, заключенные от имени Соединенных Штатов, являются верховным правом страны. Судьи в каждом из штатов должны следовать этому праву, какие бы нормы ни противоречили ему в конституции или законах отдельных штатов (ст. VI).

Александр Гамильтон, один из отцов-основателей США, при обосновании необходимости принятия новой Конституции писал: «Беды, переживаемые нами, — не результат мимолетного или частичного несовершенства, а результат коренных ошибок, заложенных в структуру здания, которые нельзя исправить, кроме как внесением изменений в основополагающие принципы и основные столпы сооружения». Будущий министр финансов имел в виду в первую очередь экономические причины, диктовавшие необходимость укрепления единства страны.

С принятием Конституции США была укреплена не только государственность, но и экономика страны. Уже через шесть лет после вступления Конституции в силу был выплачен огромный по тем временам внешний долг Соединенных Штатов, сформирован аппарат государственной власти, обеспечена устойчивость национальной валюты, восстановлена промышленность, устранены ограничения, препятствующие торговому обороту. Конституция создала необходимые предпосылки для дальнейшего экономического роста, что позволило Соединенным Штатам не только расширить свою территорию более чем в четыре раза, но и выдвинуться к рубежу XX столетия в разряд самых мощных государств мира.

Идеи американского конституционализма были подхвачены и развиты основными законами многих стран. Так, конституционные документы Великой Французской революции — Декларация прав человека и гражданина 1789 г. и Конституция 1793 г. — провозгласили, что «право собственности состоит в принадлежащей каждому гражданину возможности пользоваться и распоряжаться по своему усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и своего промысла», что «гражданам не может быть запрещено заниматься каким угодно трудом, земледелием, промыслом, торговлей» и что «никто не может быть лишен ни малейшей части принадлежащей ему собственности без его согласия».

Взаимосвязь между юридическими нормами конституции и экономическим ростом государства можно проследить на примере многих стран. При этом следует особо подчеркнуть, что конституции могут не только способствовать экономическому развитию, но и сдерживать его, сохраняя в неприкосновенности отжившие либо недейственные социально-экономические формы и отношения.

Новый этап в экономическом развитии наступил на рубеже XIX—XX столетий. Нарастание кризисных явлений, обусловленных неравномерным развитием производительных сил, процессы монополизации создали реальную угрозу для рыночной экономики. В этих условиях возникла потребность в поддержании конкуренции, ограничении прав крупной собственности, усилении регулирующей роли государства, которое все более активно стало участвовать не только в регулировании рыночных отношений, но и в организации производства. Особую роль в усилении экономического влияния государства сыграл отказ от золотого стандарта. В результате государство приобрело мощнейший рычаг воздействия на экономическую и социальную сферы жизни. Все эти процессы не могли не сказаться на конституционном развитии многих стран. Но при этом, заметим, нередко конституции опережали уровень экономического развития, тем самым прокладывая дорогу для структурной перестройки и дальнейшего роста экономики.

Новая конституционная модель, сформировавшаяся после Второй мировой войны, базировалась на идеях социальной роли государства, усиления его регулирующей роли, ограничения прав собственности. Так, в Конституции ФРГ записано: «Собственность обязывает. Пользование ею должно одновременно служить на благо общества». Конституция Японии провозглашает: «Право собственности определяется законом в соответствии с интересами общественного благосостояния». Пространная декларация о социальных функциях частной собственности содержится в Конституции Италии: «Частная собственность признается и гарантируется законом, который определяет способы ее приобретения, пользование ею и границы ее действия с целью обеспечить ее социальную функцию и сделать ее доступной для всех».

Подробнее вопросы конституционной экономики рассмотрим на примере Конституции Испании 1978 г. По Конституции Испания провозглашена правовым демократическим социальным государством. В основу Конституции положены принципы справедливости, равенства, политического плюрализма (ст. 1). Дальнейшее свое развитие они находят в конституционных обязанностях органов государственной власти по созданию эффективных условий, «при которых свобода и равенство людей и образованных ими групп становятся реальными» в политической, экономической, культурной и социальной жизни (ст. 9). Эти обязанности зеркально отражены в развернутой регламентации прав и обязанностей граждан: «Каждый участвует в финансировании общественных расходов в соответствии со своими экономическими возможностями посредством справедливой налоговой системы. Государственные расходы осуществляются посредством справедливого распределения государственных ресурсов, а их планирование и использование должны отвечать критериям эффективности и экономии» (ст. 31). Конституция Испании закрепляет право частной собственности, но подчеркивает его ограниченность в рамках социальной функции, установленной законом (ст. 33). Признается и свобода предпринимательства, но, в отличие от первых конституций, она введена в соответствующие рамки «общих экономических требований, включая планирование» (ст. 38).

В отдельную главу Конституции сведены положения об основополагающих принципах социально-экономической политики (гл. 3 разд. 1). Наряду с обязанностями органов власти по обеспечению правовой, экономической и социальной защиты семьи (ст. 39), поддержанию государственной системы социального страхования и общественного здравоохранения (ст. 41 и 43), контролю за рациональным использованием и охраной окружающей среды (ст. 45), защите прав потребителей (ст. 51) Конституция Испании предусматривает ряд более общих и емких социально-экономических задач. В частности, провозглашено создание «благоприятных условий для социального и экономического развития, а также для более справедливого распределения региональных и личных доходов в рамках экономической стабильности» (ст. 40).

Дальнейшую конкретизацию указанные цели получили в разд. 7 Конституции, который посвящен вопросам экономики и финансов и где вновь подчеркнуто, что все виды богатства страны независимо от форм собственности должны служить общим интересам. При этом признается не только право государственной инициативы в экономической деятельности, но и возможность, когда того требуют общие интересы, создания государственных монополий и участия государства в управлении предприятиями (ст. 128). Наряду с этим устанавливается, что государство может «посредством издания закона планировать общую экономическую деятельность в целях удовлетворения коллективных потребностей, обеспечения равномерного и гармоничного развития регионов и отраслей и стимулирования роста доходов и богатства, а также наиболее справедливого их распределения» (ст. 131). Особое значение придается конституционным нормам о расширении социальной базы экономических программ правительства. В частности, предусматривается привлечение граждан к участию в системе государственного страхования, в предпринимательской деятельности, во владении собственностью на средства производства (ст. 129). Достаточно подробно в Конституции прописаны нормы о порядке принятия государственного бюджета, государственных займах и кредитах, о контроле за расходованием государственных средств (ст. 134—136).

Столь же детально вопросы экономики отражены во многих конституциях, принятых главным образом во второй половине XX в., — Италии, ФРГ, Португалии, Греции, Бразилии, Перу, Швейцарии, Южно-Африканской Республики.

Один из значимых элементов конституционной экономики — независимость судов. Во многом независимость судов обусловлена порядком их финансирования. В большей части стран финансирование судов ежегодно определяется исполнительными и законодательными органами, потенциально это может привести к нарушению равноправия и самостоятельности судов в системе разделения властей. Поэтому интересно отметить Конституцию Коста-Рики, которая устанавливает, что 6% расходной части ежегодного бюджета должны составлять неизменную норму финансирования деятельности судов. Тем самым обеспечивается полная конституционная независимость суда от других государственных органов.

Вопросы, поднятые конституционной экономикой, во многом затронули «старые» конституции, принятые до Второй мировой войны. При этом их либо подвергали формальной ревизии в форме конституционных поправок (например, конституции Бельгии, Люксембурга), либо приспосабливали к новым экономическим требованиям посредством конституционного толкования (конституции США, Австралии и т.д.).

Очередной этап наступил на рубеже третьего тысячелетия. Он стал результатом современного кризиса индустриального общества и крушения коммунистической системы, воплощавшей это общество наиболее последовательно. Все чаще в конституциях появляются положения, направленные на ограничение государственного вмешательства в социальную жизнь и хозяйственную деятельность, более четко и строго прописываются функции государственной власти в экономической (особенно в бюджетной и денежной) политике. Эта эволюция отражает развитие производительных сил в новом веке — веке индивидуализированного производства и информационных технологий.

Следующим фактором, определяющим вектор современного развития конституционной экономики, стало образование межгосударственных форм объединения. В данном случае речь идет прежде всего о Европейском Союзе, который объединяет 25 государств Западной Европы, насчитывающих свыше 300 млн граждан.

§2. Экономическая Конституция

Напомним ранее высказанную точку зрения о том, что вся Конституция Российской Федерации 1993 г., все ее разделы в их органическом единстве имеют отношение к экономической системе страны, задавая базовую логику ее развития.

Возможен и иной, узкий взгляд на этот предмет: рассмотрение лишь тех разделов Конституции, которые прямо регулируют экономические проблемы — свободу предпринимательства, конкуренцию, денежные и бюджетные вопросы, экономические функции ветвей власти и органов государственного управления разных уровней. Этот анализ может быть достаточно интересным, но он предполагает полный отрыв от логики функционирования общественной системы, в которой политические и экономические вопросы всегда тесно связаны и органически переплетены.

Наконец, речь может идти об анализе различных положений Конституции с точки зрения того, как они влияют на осуществление экономических процессов. Помимо собственно экономических статей Основного Закона, здесь важно обратить внимание на общие принципы его построения, значимость политических и социальных прав для формирования и функционирования рыночной экономики, а также на проблемы федерализма и соотношения роли различных институтов, так или иначе регулирующих отношения в экономической сфере. Именно этот подход положен в основу анализа Конституции Российской Федерации.

В Конституции 1993 г. социально-экономическая тематика получила достаточно полное освещение. Правда, не столь детальное, как, например, в конституциях Бразилии, Испании, Португалии, ФРГ, и все же перечень наиболее важных экономических проблем, требующих конституционного закрепления, в ней содержится. Экономическая проблематика не выделена в какой-то один раздел, но она пронизывает весь текст Конституции, за исключением гл. 9, закрепляющей порядок конституционного пересмотра, и раздела второго, регулирующего переходные положения. В Основном Законе закреплен перечень основных экономических прав и экономических функций органов государственной власти, регламентированы вопросы функционирования отдельных институтов, непосредственно связанных с осуществлением экономической политики.

Сосредоточим внимание на анализе того, как базовые принципы конституционного регулирования социально-экономической жизни воплотились в российской Конституции 1993 г.

Главная отличительная особенность Конституции 1993 г. заключается в ее либеральном характере. Впервые в российской истории в Основном Законе страны органически переплетаются либерализм политический и либерализм экономический. Несомненна их взаимная связь, поскольку политический либерализм создает основу для либерализма экономического и во многом его предопределяет. В этом отношении российская Конституция, безусловно, представляет собой документ современной эпохи — эпохи перехода к постиндустриальной системе ценностей.

Вместе с тем российская Конституция включает в себя весь комплекс идей и принципов, которые были развиты демократической традицией последних двух столетий. По сути, в ней предпринята попытка обеспечить единство принципов «естественного права» (либеральный принцип) и социальной традиции новейшего времени. Это находит отражение в весьма сжатом изложении экономических проблем в гл. 1 и 2 Конституции — т.е. в тех главах, которые содержат фундаментальные принципы общественного и государственного строя и не могут быть изменены иначе как с изменением всего Основного Закона. Именно здесь речь идет о приоритете прав личности перед государством, что проявляется в таких положениях, как равенство форм собственности, свобода предпринимательства, поддержка конкуренции, единство экономического пространства, социальная защита населения. Данные принципы конкретизируются в правах и свободах личности, которые закреплены в гл. 2 Конституции.

Отличительной особенностью Конституции 1993 г. является приоритет фактического понимания принципов рыночной экономики перед формальным. В документе отсутствует понятие «рыночная экономика», нет главы (раздела), специально посвященной экономической системе страны. В то же время ст. 8 содержит достаточно точное определение рыночной экономики, которое дано через ее основные характеристики: гарантия прав собственности, свобода предпринимательства, поддержка конкуренции, единство экономического пространства. Показательно, что среди важнейших функций государства, определяющих пределы возможного его вмешательства в экономику, выделены прежде всего фундаментальные либеральные ценности — защита собственности и поддержка конкуренции. По этому поводу М. Баглай и Б. Габричидзе заметили: «…тем самым кардинально меняется соотношение государства и экономики: из организации, которая непосредственно управляла народным хозяйством, государство превращается только в регулятора экономических отношений». Таким образом, ст. 8 Конституции определяет пределы государственного вмешательства в хозяйственную жизнь.

О либеральном характере российской Конституции можно судить и по логике ее построения, которая основана на обеспечении плюрализма — политического (многопартийность и политическая свобода), экономического (плюрализм форм собственности и свобода предпринимательства) и идеологического (недопустимость признания какой-либо идеологии как господствующей). Именно это единство составляет основу для всех остальных принципов, идей и положений Конституции.

Соответственно, в Конституции закреплены три группы прав, вполне естественных для демократической системы: права политические, экономические и личные. Достаточно очевидна их взаимообусловленность, проявляющаяся как в историческом, так и в логическом отношениях.

К основным экономическим свободам Конституция РФ относит:

свободу передвижения и выбора места пребывания (ст. 27). Без этого невозможно предпринимательство, а следовательно, невозможна и реализация права частной собственности. Недаром эта свобода в СССР была строжайше ограничена как раз с того времени, когда была ликвидирована рыночная система НЭП (т.е. на рубеже 20—30-х гг. XX в.);

свободу выбора рода деятельности, включая выбор между предпринимательством («самозанятостью») и наймом (ст. 34 и 37). По сути, это означает признание принципа «разрешено все, что не запрещено законом»;

право на свободу экономической деятельности, в том числе право на свободу договора, т.е. право заключать любые не ограниченные законом сделки (ст. 8, 35);

поддержку конкуренции и право на защиту свободной конкуренции (ст. 8 и 34);

право собственности, включая собственность на недвижимость и землю (ст. 8, 34—36);

право свободного движения товаров, услуг и капиталов (ст. 8 и 74). Тем самым такие права, как право собственности, свобода передвижения и выбора рода деятельности, свобода договора, получают дальнейшее свое развитие и определенные гарантии;

право объединения для осуществления предпринимательской деятельности, включая свободу выбора организационно-правовой формы юридических лиц и уведомительный порядок образования предпринимательских структур (ст. 34).

Следует особо подчеркнуть важность первых трех положений — свободу передвижения, свободу предпринимательской деятельности и свободу договора. Именно эти положения делают политические, экономические и личные права и свободы не декларативными, а реальными. Именно они порывают с огосударствлением и воплощают идеи либерализма на практике.

Впрочем, стоит упомянуть, что Конституция 1993 г. разрабатывалась в борьбе различных идеологических подходов. Ее первые две главы содержат более либеральные положения, в отличие от других разделов. Провозглашенный в основах конституционного строя, правах и свободах личности либеральный принцип несколько смягчается, когда Конституция касается конкретных проблем функционирования хозяйственно-политической системы.

Обусловлено это наличием конфликта между декларируемым в Конституции либерализмом и реальными возможностями его осуществления в посттоталитарном обществе. Частная собственность постепенно пробивает себе дорогу к тому, чтобы быть реально признанной и равноправной. Единство экономического пространства сплошь и рядом нарушается субъектами Федерации. Но наиболее отчетливо этот разрыв прослеживается при обращении к вопросу о социальных правах.

Российская Конституция содержит стандартный для современных конституций набор социальных деклараций. Они включены в гл. 1 и 2, т.е. относятся к наиболее важным, практически неотменяемым положениям документа. Российское государство определяется как социальное, «политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (ст. 7). Среди основных прав провозглашаются наличие гарантированного минимума оплаты труда, государственная поддержка различных категорий населения, установление государственной системы социальной защиты и пенсий.

В статьях 37—43 изложены основные социальные права. В принципе, их трактовка в значительной мере носит либеральный характер.

Прежде всего это касается права на труд (ст. 37), которое следует непосредственно за правом на частную собственность. И это вполне обоснованно, поскольку тем самым законодатель как бы показывает, что свобода труда напрямую связана с правом частной собственности. Причем эта связь носит двоякий характер: собственность является и предпосылкой (источником) свободного труда, и его результатом.

Право на труд представлено в его либеральной интерпретации, т.е. как свобода труда. Важным моментом такой трактовки является провозглашение права на защиту от безработицы, и именно таким образом факт безработицы получает конституционное признание. К этому добавлены нормы, касающиеся современных трудовых отношений — обеспечение условий труда, отвечающих современным требованиям безопасности и гигиены; вознаграждение за труд, исключающее дискриминацию; право на забастовку. Здесь же декларируется и право на отдых.

К праву на труд примыкают положения о возможности создания работниками «профессиональных союзов для защиты своих интересов», недопустимость принуждения к вступлению в них (ст. 30). Причем последнее требование подкреплено признанием права как на коллективное, так и на индивидуальное разрешение трудовых споров (ст. 37). В этих двух положениях содержится основной потенциал разрешения конфликтов, типичных для развитых рыночных обществ, — между профсоюзным и индивидуальным подходами к разрешению и преодолению трудовых споров.

Право на социальное обеспечение (ст. 39) содержит признание целесообразности существования негосударственных (альтернативных) систем и благотворительности. Здесь вновь подтверждено намерение государства поощрять конкуренцию в различных сферах социально-экономической жизни. Аналогичный подход характерен для понимания права на охрану здоровья (ст. 41) и права на образование (ст. 43). За государством же фактически признана роль гаранта предоставления определенного набора услуг и источника единых стандартов. Развивая этот тезис, можно предположить, что любые действия, которые ограничивали бы возможности предоставления соответствующих услуг негосударственными организациями, должны признаваться неконституционными.

Право на жилище (ст. 40) трактуется прежде всего как недопустимость произвольного лишения жилища, т.е. как защита права собственности на жилище. Одновременно продекларировано стремление государства оказывать помощь социально уязвимым слоям населения по приобретению жилья.

Словом, как это и принято во многих современных конституциях, социальные права российских граждан могут быть подразделены на две категории. С одной стороны, выделены «права-привилегии», т.е. предоставление льгот отдельным членам общества (прежде всего, разумеется, социально уязвимым). С другой стороны, имеются декларативные права, которые формально гарантируются каждому, но реальный уровень их реализации зависит от уровня социально-экономического развития общества и материальных ресурсов самого государства.

Проблема организации институтов государственной власти важна не только с политической, но и с экономической точки зрения. Соотношение ветвей власти, их функции и пределы компетенции непосредственно связаны с задачами ограничения как популизма, так и непотизма, которые в равной мере опасны и разрушительны для государства и экономики.

Ряд положений Конституции РФ направлен на минимизацию издержек популизма. Прежде всего это касается вопросов денежной политики, бюджета и бюджетных заимствований.

Особое значение имеют конституционные гарантии защиты и обеспечения устойчивости рубля. Реализация этой конституционной функции возложена на Центральный банк. При этом Конституция особо указывает на недопустимость вмешательства в его деятельность (ст. 75).

Конституция предполагает более сложную, чем для других законов, процедуру принятия бюджетного и налогового законодательства. Соответствующие законопроекты требуют обязательного заключения Правительства и одобрения верхней палаты. Запрещается придание обратной силы законам, ухудшающим условия предпринимательской деятельности (ст. 104, 106 и 114).

В Конституции сформулированы определенные правила осуществления государственных заимствований (ст. 75, 104). Во-первых, предусмотрено регулирование заимствований федеральным законом, что должно обеспечить упорядочение процедуры получения займов. Во-вторых, установлено, что решения о проведении государственного заимствования принимаются в рамках правовой процедуры, аналогичной принятию бюджетно-налогового законодательства. В-третьих, подчеркнут добровольный характер займов. Последнее, по-видимому, нужно рассматривать как реакцию на практику принудительного размещения государственных займов, широко распространенную в отдельные периоды существования коммунистической власти (особенно с 30-х до начала 50-х гг. прошлого века).

В целом можно отметить высокий экономический потенциал Конституции  РФ 1993 г.